Майя медленно повернула голову и с большим интересом посмотрела на него.
– Ну, скажу, что громко храплю, а у вас болит голова, или что-нибудь еще придумаю, – объяснил Батардин и направился к выходу.
– Подождите, – остановила Майя, – не надо. Вы совершенно правы, Матвей, кровать просто огромная и мы прекрасно разместимся там вдвоем, даже не задевая друг друга. – Помолчала, посмотрела на него и примирительно покаялась: – Извините, это просто нервы от напряжения и усталости последних дней, и сегодня слишком много всего произошло, что сильно потрясло меня.
– Вы уверены? – переспросил мужчина.
– А вы храпите на самом деле? – улыбнулась она дружелюбно.
– Да особо не страдаю, бывает иногда от усталости или неудобной позы во сне, но вроде без перебора в исполнении, – улыбнулся в ответ Батардин.
– Тогда уверена, – кивнула Майка и попросила: – Можно я первая в душ?
– Разумеется.
Она стояла под струями воды и недоумевала, что это ее сегодня так повело в разные стороны? То принялась спорить об оплате в ресторане и прямо вот настаивала, чего вообще никогда раньше за собой не замечала, – всегда предлагала партнеру по ужину за себя самой заплатить, если отказывался, так и не спорила. Но и обязанной себя никогда не чувствовала и не считала. Глупость все это. И с кроватью этой целый цирк непорочных блондинок устроила. С чего это вдруг? Вроде же нормальная, вполне адекватная женщина? Мужчина предложил самый оптимальный вариант, выручил, и спасибо ему за это огромное, а ее куда-то понесло в непонятные дали права качать и нравственность отстаивать. Идиотизм.
Ладно. Хватит самобичевания, видимо переволновалась сильно и серьезное духовное потрясение перенесла, да и устала конкретно, как-то осатанело устала, вот и кидает ее эмоционально.
«А с мужем, хоть и временным, тебе повезло, Майя Львовна, как ни крути, – усмехнулась она своему отражению в зеркале, – нормальный, адекватный мужик на первый и второй взгляд. И помог, и отнесся по-человечески. Повезло, это точно».
Вообще-то Матвей ей нравился как мужчина, и она даже не скрывала этого факта от себя и вполне по достоинству оценила его поведение и поступки, как, между прочим, если уж быть до конца честной и откровенной, и внешние данные.
Но только нравился! Не более! Только вот так – посмотреть, оценить, порадоваться, что еще не перевелись нормальные мужики – и все! Ровненько и спокойно! Посторонний человек, абсолютно более ничего, напомнила строго себе Майка и принялась торопливо приводить себя в порядок после душа. Решила, что поспит в домашнем платье, оно удобное и уютное, к тому же вполне приличное и даже стильное, но лифчик, понятное дело снимет, чтобы нормально отдохнуть.
Батардин кивнул на ее сообщение, что ванная комната свободна, быстро прошел туда, и вскоре девушка услышала шум льющейся из душа воды. Она прошлась по номеру, взяла со столика в гостиной и полистала парочку глянцевых журналов месячной давности. И, почувствовав, что усталость окончательно наваливается как-то враз, бросила журнал назад на столешницу, прошла в спальную, сняла с кровати большое покрывало, с приятным удивлением обнаружив, что на ней постелено два отдельных больших одеяла.
Левая сторона кровати, если смотреть от двери, была уже явно облюбована хозяином – на прикроватной тумбочке лежали наручные часы, какая-то книжка и смартфон. Майя сложила покрывало, убрав его на стул у трюмо, включила ночник на тумбочке с левой стороны кровати, выключила верхний свет, легла на правую сторону, укуталась поуютней одеялом и собралась спать.
Она уже проваливалась в сон, когда почувствовала, как качнулся матрац и мужчина сел на кровать на своей стороне.
Сон у Майки пропал! Сразу, как по щелчку!
Она испугалась выдать себя и старалась дышать ровно, чтобы он не понял, что она не спит. И самым подлым образом ее уютное, мягкое платье вдруг сделалось спутавшим коконом, в котором стало ужасно жарко и неудобно и захотелось немедленно выпутаться из него и из-под жаркого одеяла. Майя лежала на боку и каждой клеточкой тела чувствовала все движения и дыхание мужчины за спиной – вот он откинул край одеяла, лег на спину и накрылся, повозился, устраиваясь поудобней, но лампу почему-то так и не погасил. Вздохнул, полежал неподвижно и перевернулся на бок…
Сердце у Майки бухало как ненормальное, и она совершенно не понимала, что с ней происходит, – пылало тело, горели щеки и хотелось скинуть с себя, наконец, это удушающее одеяло и платье следом за ним, и остыть, и вздохнуть.
«Это все нервы и сильное моральное перенапряжение», – поставила себе диагноз Майка.
И вдруг совершенно неожиданно перед ее мысленным взором встали живые, плачущие глаза Богородицы, смотрящей с Иконы. Богородица посмотрела с улыбкой Матери на свое любимое дитя и растаяла, исчезла…
Матвей чувствовал себя совершенно выпотрошенным, когда забрался под душ, словно все его физические, эмоциональные и душевные силы исчерпались до полного конца, оставив только пустую телесную оболочку.
Сказать, что молитва и стояние у Иконы, встреча и разговор со Старцем Никоном ему помогли – это все равно, что смерть назвать состоянием легкого недомогания.
На самом деле, абсолютно реально на какое-то мгновение там, в церкви, у него появилось четкое ощущение, что он умирает. Он прочувствовал наяву, физически, всем сознанием, как, опустившись на самое дно своей жизни и пережив смерть, он поднялся оттуда и ожил, став другим человеком. И такой силы и мощи шквалом прошло через него это переживание и потрясение, что он вообще поражался, как еще может двигаться, говорить и еще что-то соображать.
И только необходимость позаботиться об этой девушке, которая, видимо, тоже перенесла свое духовное потрясение, да так, что ее просто повело, – удержала его от желания забраться куда-нибудь в уединенный угол, где нет людей, упасть и лежать, не двигаясь. И еще раз прожить и прочувствовать все, что испытал там, в церкви.
И отпустить. И позволить себе снова жить. По-настоящему. Во всю силу.
Но девушка едва держалась на ногах, и он возился с ней, приводя в порядок, и все посматривал за ней, чтобы она не грохнулась в обморок, пока они ели в столовой, а потом пошли пройтись. Но она оклемалась и даже повеселела.
А ему это было не нужно и мешало – и девушка, и ее оптимизм, и вообще все и всё вокруг. Он физически чувствовал потребность в уединении, хоть на какое-то время. Поэтому и изобразил, что намерен спать, на катере и только так смог отгородиться от всего окружающего и прокрутить мысленно в воспоминаниях, что произошло с момента, как они вошли в церковь и он увидал Богородицу…
Матвей не заметил, как заснул на самом деле, а проснулся отдохнувшим, во вполне нормальном бодром состоянии и предложил девушке ужин. Прощальный ужин. Все-таки она ему помогла и, хоть явно не хотела и сомневалась, но расписалась с ним в ЗАГСе. Помогла, факт. Так что он ее должник.
И настроился на легкую, ничего не значащую беседу, деловое обсуждение – как им лучше развестись, обмен координатами для этого – и пока-пока – непринужденное, естественное расставание.
