— Никак мой старик? — ахнула старуха, переминаясь с ноги на ногу.
— Тише! — прошептал барон. — Наверное, олень! Жаль, что у меня с собой ружья нет.
Густые ветви столетних елей заколыхались, и на прогалину, продираясь сквозь заросли, выскочила Баба Яга.
— Стой! — крикнула она истошным голосом. — Руки вверх!
— Как вам будет угодно, — с достоинством произнёс Мюнхгаузен, поднимая руки.
— Да я не вам, — отмахнулся сыскной агент, — у вас лицо открытое, хорошее. Это мы давно заметили и в протокол занесли. Я — ей. Попалась, преступница!
Старуха ойкнула и запричитала:
— Просидела я у синего моря ровно тридцать лет и три года…
— А теперь, — отрезала Баба Яга, — ещё лет пять просидишь!
— Это ещё почему?
— Потому что босая! Преступник, похитивший пушку капитана Сильвера, тоже был босой. Это данные неопровержимые. Всё одно к одному.
Старуха, ничего не понимая, даже приоткрыла рот от удивления и безмолвно застыла как статуя. А вот барон, наоборот, начал кое-что понимать.
— Выходит, — обратился он к Бабе Яге, опустив руки и прижав их груди, — это вы следственная старуха, опытная и въедливая, а не она?
— А кто сомневался? — подтвердила Яга. — Она — подследственная старуха, а я — Б. Яга, сыскное агентство «Морской дозор».
Мюнхгаузен резко обернулся к подследственной старухе:
— Зачем же вы меня обманывали? Стыдно это! — и доверительно сообщил агенту: — Вы-то мне и нужны! Помогите! Я барон Мюнхгаузен! У меня похищены сапоги!
— Дело о сапогах, — оборвала его Баба Яга, — я выделяю в особое производство. А сейчас вы помогите мне. Надо сличить улики.
— Дурачины вы, простофили! — старуха от ужаса вновь обрела дар речи. — Это что ж за такие улики? Отпустите меня на покаянье!
— Поздно тебе каяться, — буркнула Яга, доставая из кармана листок с отпечатком босой ноги. — Теперь надо держать…
— Ответ! — подхватил барон.
— Да не ответ — старуху!
И правда: подозреваемая с неожиданной резвостью бросилась прочь. Но куда там! Мюнхгаузен быстро поймал её и крепко обхватил за талию. Баба Яга приложила улику к ступне старухи, отбивавшейся что было сил.
Та зашлась мелким смехом:
— Ой, щекотно, отпустите! — и вырвалась из объятий барона.
— Ничего, сейчас я её опять словлю! — изготовился к новой схватке тот.
— Не надо, — остановила его опечалившаяся Баба Яга. — Ошибочка вышла. Не подходит отпечаток. Снова нет у меня подозреваемых. — И пряча листок обратно в карман, добавила в свое оправдание: — А всё-таки преступник был без обуви!
— Ах, так вот оно что! — сообразила старуха. — Это ж не я без обуви, а он без обуви! Он в моих валенках!
Баба Яга, сурово насупившись, взглянула на барона:
— Ясненько. Значит, вы разбойным образом отобрали у старушки обувь…
— Да как вы могли такое подумать? — всполошился барон. — Сами же говорили: лицо у меня открытое, хорошее. Мы с ней сговорились!
— Час от часу не легче! — откликнулась Баба Яга. — Значит, вырисовывается преступный сговор двух или более лиц. И в данном случае выражение того или иного лица не имеет значения.
— Погодите-погодите, — стараясь сохранять спокойствие, убеждающе заговорил Мюнхгаузен. — Сейчас я всё объясню. У меня украли сапоги.
— А у меня — корыто, — вмешалась старуха.
— Не частите! — одёрнула собеседников Баба Яга. — Дайте разобраться. Итак, вы не босая, но у вас похитили корыто, а вы в валенках, но босой, потому что у вас пропали сапоги, а лицо у вас всё-таки хорошее, честное, я тогда ещё это заприметила, когда вы отдыхали у пушки, которую стащили у капитана Сильвера… С ума сойти можно! И оба вы при этом невиноватые…
— Наконец-то всё выяснилось! — хором сказали старуха и барон.
Баба Яга думала иначе. Совершенно запутавшись, она отошла в сторону и обессилено опустилась на солнечный пригорок. Следствие оказалось нелёгким. Как тут разберёшься со всеми в одиночку? Хоть бы кто-нибудь помог! Так нет же — одна, совершенно одна! Алёша отдыхает в агентстве, да и не разгуливать же ему по Лукоморью в одних трусах — ведь одежда-то его утонула, оказавшись балластом. А Маруся… Ой! Да вот же она!
Увидев рядом с собой неподвижно лежащую помощницу следователя, Баба Яга всполошилась.
— Маруся! Да ты никак заболела? Что они с тобой сделали? — закричала она, снова вскочив на ноги и осуждающе глядя на Мюнхгаузена и старуху.
Маруся открыла глаза и сладко потянулась:
— Не беспокойся, со мной всё в порядке.
— А со мной нет, — призналась Баба Яга. — У меня полная путаница…
— Да уж знаю. Я всё слышала, только вмешиваться сил не было. Полетала немного, вот и пришлось с непривычки отлёживаться.
— Полетала? — недоверчиво переспросила Яга. — Как это? Ступы у тебя вроде нет, да и на Сороку-Белобоку ты не очень похожа…
— Сорока-Белобока кашу варила! — тут же раздалось откуда-то сверху. На разлапистой ветке удобно устроилась птица-кашевар.
— Давно тут? — спросила Маруся.
— Только что прилетела, — ответила Белобока. — Меня Алёша послал. Лети, говорит, оповести всех, кого найдёшь, пусть приходят к избушке, в агентство «Морской дозор» то есть. Появились у него, говорит, кое-какие мысли, обсудить надо. Короче говоря, назначается общее собрание.
Глава шестнадцатая
Общее собрание
Чтобы не тесниться внутри агентства, вынесли из избушки стол и табуретки, расселись на берегу, на свежем воздухе. Алёша в трусах занял председательское место.
— Общее собрание объявляется открытым, — начал он торжественно. — Присутствуют: сыскной агент Баба Яга, помощница следователя по особым делам Маруся, барон Мюнхгаузен, Сорока-Белобока и… — Алёша посмотрел вопросительно.
— Старуха, — представил барон новое для Алёши лицо. — У неё пропало корыто.
— Корыто, — задумчиво повторил председательствующий. — Пропало. Интересно почему? И как?
Старуха собралась было поведать подробности пропажи, но её прервал капитан Сильвер. Прихрамывая, он, не глядя по сторонам, решительным шагом появился из-за дюны, понурый и мрачный.
