Вид у капитана был усталый, наверное, отдохнуть ему не довелось.
– Отходим? – спросил он у Ильи.
– Конечно!
Судно покинуло родной порт. На мачте взвился новый парус со знаком осьминога, и Илья хмыкнул: уж лучше бы парус был вообще без рисунка, это хороший опознавательный знак.
– Курс куда держать? – подошёл к Илье капитан.
– Туда, где поспокойнее, где можно бивни продать.
– Тогда в Александрию – там сходятся многие морские пути. Можно продать или купить товар прямо в порту.
Александрия была старинным и крупнейшим портом Средиземного моря, возникшим ещё в Древнем Египте. Правда, расположен он был далеко, от Сицилии на восток около десяти дней хода. Но расстояние Илью не пугало, чем дальше он от Рима, тем спокойнее.
Ветер надувал паруса, и через пару часов Сицилия исчезла вдали.
Едва керкур Ильи скрылся из вида, в порт вошла бирема. Её капитан в Мессине успел набрать новых гребцов, купить вёсла, и по пути он заходил в каждый город. Но знакомого силуэта керкура в порту не было видно, и он тут же следовал дальше. Если бы не такие задержки, он успел бы к отплытию керкура Ильи.
Не обнаружив в порту искомое судно, он решил причалить, узнать, не заходил ли корабль. А если повезёт, то и о владельце узнать. Капитаны многих судов, стоявших в порту, промышляли контрабандой. Они выгружали груз не в порту, а в укромных бухтах и налогов не платили. Поэтому, решив, что Максимуса разыскивают именно по такому поводу, дружно, как сговорившись, они отрицали знакомство.
– Нет, керкур, да ещё с таким парусом, к нам не заходил. Уж сову на парусе только слепой не увидит. Не было…
И капитан биремы решил продолжить путь вокруг Сицилии. На острове ещё много портов и городов – Лилибей, Селинунт, Гераклея, Гела – да несть им числа, большим и маленьким. Так разошлись пути преследователя и преследуемого.
Илья в первый день ещё поглядывал за корму – не виден ли узкий и хищный силуэт биремы? А на второй день и беспокоиться забыл, наслаждался плаванием. Лазурная и чистая вода, тепло, солнце светит, ветерок паруса надувает – чем не идиллия?
Плавание проходило спокойно, и на пятый день показался остров Крит – почти на половине пути к Александрии. Максимус решил зайти в порт – набрать пресной воды и докупить провизии, ведь в Сиракузах времени бункероваться не было. На этом они потеряли день.
На повозках подвозили воду в амфорах и переливали её в медную ёмкость на носу судна. Закупали муку, оливковое масло, вяленое мясо, сушёные фрукты и овощи. Закончили только к вечеру, намаялись, пришлось немало потаскать мешков на своём горбу. Но команда не роптала, иначе что они будут есть в море? Илья был приятно удивлён, что закупки обошлись дешевле, чем в Риме или Сиракузах.
Утром снова вышли в море. Шли в виду берегов. Слева тянулись земли Фракии. Периодически встречались торговые суда, военные триремы. Иной раз с «торгашей» подавали знаки, и тогда Максимус спускал парус и останавливал судно. Встречное судно подходило совсем близко, и между бортами было не более трёх-пяти метров. Расспрашивали друг друга о погоде, о ценах на товары, не видно ли поблизости разбойников, не слышно ли об эпидемиях страшных болезней? Обменявшись новостями, расходились, довольные друг другом. Уж Максимус знал, что такие встречи полезны, и не уклонялся от них.
На третий день, когда начали пересекать Средиземное море, направляясь к берегам Египта, ветер усилился. Волны стали выше, на их гребнях появилась белая пена, и Максимус обеспокоился. Он то и дело поглядывал на юг.
– Буря будет, – сказал он Илье, – и скорее всего – песчаная, с ливийских берегов. Там у них пустыня. Плохо! Если задует, то на несколько дней.
– Может, повернём назад?
– Далеко от берега ушли. Посмотри на тучи на горизонте. Их пригонит быстрее, чем нам удастся добраться до берега. Потреплет, конечно, но не впервой. Корабль крепкий, выдержит.
Илья успокоился. В шторм он раньше, в бытность свою инженером-механиком, попадал. Но одно дело – на большом современном корабле, и совсем другое – на небольшом деревянном судёнышке. Успокаивало то, что капитан опытен, судно добротное, не гнилая посудина. А ещё – на Средиземном море долгих штормов не бывает, это не Атлантика или Тихий океан, и тем более не Северный Ледовитый.
По приказу капитана полностью зарифили основной парус, оставив носовой – с его помощью судно можно держать по ветру. При сильном ветре и шторме главное – не встать к волне боком, тогда судно положит на борт, а то и оверкиль случится, иначе говоря – судно ляжет на воду пузом кверху. Плохо, что берегов близко нет, нельзя пристать в бухте, укрытой от ветра и волн, переждать бурю.
Ветер усиливался, корпус керкура скрипел. Видимость стала быстро ухудшаться, всё заволокло жёлтой мглой – в воздухе висела песчаная туча. Песок забивался в глаза и уши, в рот, из-за него не было видно солнца. На палубе появлялись песчаные заносы, как от снега зимой. Большая часть команды забилась в трюм. На палубе ветер с песком сильно сёк кожу, особенно на лице.
Наверху остались рулевые, вцепившиеся в вёсла, да у кормовой надстройки – Максимус с Ильёй. Капитан попробовал отправить Илью в трюм.
– Там спокойнее! – перекрикивал вой ветра Максимус.
– Я буду здесь! – показал рукой на палубу Илья.
Не будет он прятаться, всегда привык встречать опасность лицом к лицу, иной раз это его спасало.
Ветер всё усиливался, волны били вровень с бортами. Судно сильно раскачивало – с борта на борт, с носа на корму. Периодически к горлу подступала тошнота – так муторно Илье ещё не было. Но в трюме ещё хуже: там темно, единственно – нет ветра и песка. В какой-то момент судно положило почти на бок, но оно выпрямилось.
Потом волны стали бить сильнее, и в какой-то момент мачта не выдержала и с треском сломалась. Какое-то время она ещё держалась рядом с судном на такелаже, но затем верёвки оборвало, и мачта исчезла из виду.
Однако Максимус не паниковал, был спокоен и только иногда кидался к кому-то из рулевых – помогал держать весло. Если судно развернёт, ему вряд ли суждено выровняться.
Из щелей прикрытого люка, ведущего в трюм, доносились голоса – команда молилась всем римским богам, и в первую очередь – Нептуну и Тритону. По приказу Максимуса рулевые обвязались верёвками, чтобы не оказаться смытыми волной за борт.
Илья ухватился за поручень у кормовой надстройки. Туника его была насквозь мокрая, да ещё грязная от песка. Было страшно от беснующейся стихии. А ещё – полное ощущение своего ничтожества пред грозными силами природы и невозможность что-либо предпринять. Полное бессилие!
Мысленно Илья возносил Иисусу мольбы о спасении. Но то ли не доходили его молитвы до Христа, то ли грехов на нём было много, а только корабль полетел с водяной горы вниз, зарылся носом до половины корпуса в воду и уже стал медленно выныривать, как вдруг разломился пополам. Треск дерева, вопли гибнущих людей, вой ветра и рёв волн – всё смешалось в дикую какофонию, закладывающую уши.
