– В саду есть дуб?
– Нет, только плодовые – смоковница, инжир, груша.
Утром Илья специально дождался в каморке, когда Феликс уйдёт. Тягостный какой-то разговор вчера получился, с осадком.
Диана встретила его так, как будто вчера ничего не произошло.
– Садись завтракать. Что ты любишь?
– Всё, особенно то, что вкусно.
Илья поел в комнате Дианы.
– Ты не хочешь вернуть мне мой крестик? – как бы между прочим спросила она его.
Илья молча снял с шеи цепочку с крестиком и передал её девушке.
– Ты обиделся за крестик?
– Нет, он твой. Дай мне нож.
– Ни за что… Опять руку резать будешь?
– Нет.
Диана принесла нож – небольшой, но острый.
Илья попробовал лезвие на ноготь и сказал:
– Я прогуляюсь.
– Нет, тебе нельзя, тебя узнают…
– Я уже три дня как мёртв для всех.
Он вышел на окраину города, нашёл липу – дерево в этих краях редкое, срезал толстую ветку. Вернувшись домой, устроился в саду на лавочке и начал вырезать для себя нательный крест.
Возился долго, до вечера. Липа – дерево мягкое, режется и обрабатывается хорошо, но работа была кропотливой. Одним ножом да камешком для шлифовки дерева надо было проделать тонкую работу.
Но не зря на Руси плотники топором творили чудеса. Вот и Илья смастерил крестик, как положено – с распятым Иисусом. Немного грубоватая вещица получилась, дерево – не металл, который можно отлить в форме.
Выпросив у Дианы тонкую бечёвку, Илья надел самодельный крест на шею. Бечёвка была длинной, и крест на ней не был виден, скрывался под туникой. Лаком бы его покрыть, чтобы не затирался, но где его взять?
Вечером Дианы не было дома, а утром, после завтрака, она сказала:
– Сегодня в полдень идём на встречу с клиром. Они хотят видеть тебя.
– Зачем?
– Я не знаю.
Ну, если люди хотят, почему не сходить? Подлости от христианских священников ждать не приходилось, и в назначенное время они с Дианой вышли из дома.
Попетляли – Илья несколько раз оборачивался, проверяя: не следит ли кто за ними? Он помнил, что в своё время не стерёгся и сам привёл к своей избе людей воеводы.
Зашли в обычный римский дом. Хозяин, впустив гостей, выглянул на улицу – никого подозрительного не было.
По лестнице спустились в подвал, где была потайная дверца, а за ней – ход в катакомбы. Все массовые сборы христиане устраивали там, вдали от римлян-язычников.
Диана шла впереди – она знала путь. Илья же нёс факел – без него в кромешной тьме недолго заблудиться.
За очередным поворотом открылся зал. По стенам – иконы, свечи горят. По периферии на камнях – иерархи Римской христианской церкви. Не все, но двенадцать человек – это много.
Римская христианская община насчитывала немногим более трёх тысяч прихожан. Окормляли паству сорок шесть пресвитеров, семь дьяконов, семь поддиаконов и около сотни членов низшего клира.
– Это катакомбная церковь, Илия, – шепнула Диана.
Её попросили удалиться.
– Он же заблудится! – упёрлась девушка.
– Найдём провожатого. У нас серьёзный разговор, – твёрдо сказал епископ. Он был в самой настоящей рясе, с большим серебряным крестом на груди.
Илья понял, что разговор будет непростым.
– Мы бы хотели видеть твой крест, – для начала сказал епископ, когда Диана ушла.
Илья достал из выреза туники крест и показал его присутствующим.
– Назови нам своё имя.
– Илия, – на римский манер ответил он.
Священники переглянулись – имя Илия во всех религиях было почитаемо.
В более позднее время из Византии, которой ещё нет, придёт на Русь православие с Ильёй-пророком, чей праздник отмечают 2 августа по новому стилю. Имя это означает «крепость Господня», в иудаизме его называют Яхве. В католицизме, выросшем в Риме в более поздние времена, – Илия-пророк. И в мусульманстве, заявившем о себе в седьмом веке нашей эры, он будет под именем Ильяса.
Илия был взят на небо живым – на огненной колеснице, не приняв телесной смерти. Случилось это ещё за девятьсот лет до Рождества Христова. По заветам Церкви именно Илия-пророк станет предвестником страшного Второго пришествия Христа. Во время проповеди он примет телесную смерть.
В описываемые времена Рим ещё был цельной империей и разделился на Западную и Восточную часть в 395 году, которые после появления христианства тоже разделились. В Западной империи образовалось католичество, а в Восточной, ставшей Византией, – православие. Западная империя развалилась на множество мелких, а Византия стояла ещё тысячу лет.
Священник сделал знак, и в зал ввели мужчину.
– Назовись, – попросил священник.
– Дионисий из общины пресвитера Юлиуса, кожевенник.
– Подойди ближе. Тебе знаком этот человек?
Кожевенник приблизился к Илье, обошёл его кругом.
– Клянусь Святой Марией, я его видел в Колизее, на арене. И пусть лопнут мои глаза, если я ошибаюсь! Но…
– Продолжай. Расскажи всё.
– В первый день он усмирил льва. Дикий зверь помчался к христианам, а потом вдруг лёг, как будто его остановило что-то… Я думаю – он! Он сделал вот так. – И кожевенник повторил жест Ильи на арене.
Священники стали перешёптываться.
– Можете не сомневаться, я сидел недалеко и всё видел.
– Продолжай…
– А во второй день он славно бился. Хотя бился – не то слово. Он был безоружен, но одолел всех. И тогда его убил стражник – прямо мечом в сердце.
– Хорошо, мы тебе верим. Иди и держи язык за зубами.
– Хе! Так это весь Колизей видел!
– А кто знает, что он жив? Десяток человек – и ты один из них.
Кожевенник откланялся и вышел.
Илья стоял в замешательстве – всё происходящее походило на допрос инквизиции. Свидетель-то зачем?
Следом за кожевенником вошёл пресвитер Матиас.
– Мы просим, брат, расскажи всё до мелочей.
И Матиас поведал собравшимся, как он пришёл ночью в Колизей выкупить тело пресвитера Антония, дабы похоронить его по-христиански. Один из христиан оказался тяжело ранен, и Матиас сжалился, выкупил и его.
Лекарь, приглашённый лечить раненого, после осмотра отказался это делать, заявив, что сердце его не бьётся. Тогда они, по просьбе умирающего, подтащили его к дубу.
– Теперь он перед вами! – с пафосом воскликнул Матиас. – Я свидетельствую, что произошло чудо!
