Книга Лето ночи, страница 77. Автор книги Дэн Симмонс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Лето ночи»

Cтраница 77

Пока они добирались до места, уже стемнело. Дядя Арт жил в небольшом беленьком доме, стоявшем в нескольких сотнях ярдов от дороги. Он арендовал его у семьи, которая фермерствовала на соседних полях – этим летом они выращивали горох – и только маленький огородик позади дома был вверен заботам дяди Арта. У входа в дом Старик остановился как вкопанный и несколько мгновений смотрел на этот огородик, прежде чем отворить входную дверь. Дьюан понял, о чем он в этот момент думает. Через несколько недель они будут есть с этого огорода помидоры, которые так любил дядя Арт.

Дверь не была заперта. Дьюан моргнул и машинально поправил на носу очки, когда переступал порог дома, чувствуя как горе и чувство потери вновь овладевают им. Это из-за запаха трубочного табака, который обычно курил дядя Арт, догадался мальчик. В ту же секунду Дьюану пришла мысль о том, как в сущности быстротечна человеческая жизнь: несколько книжек, запах любимого табака, одежда, которую станут носить другие, несколько фотоснимков, юридические бумаги, переписка, которая так мало значит для посторонних. Человеческое существо, со внезапно подступившим головокружением подумал Дьюан, значит в мире также мало, как например опущенная в море рука, шевелящая пальцами. Выньте ее и море снова сомкнет воды будто ничего и не было.

– Я сейчас вернусь, – сказал Старик. Он говорил шепотом, оба не понимали почему, но отнеслись к этому как к должному. – Оставайся тут. – Они оба прошли через кухню в темный «кабинет».

Дьюан кивнул и щелкнул выключателем. Старик исчез в спальне и мальчик услышал, как открылась дверца шкафа.

Дом дяди Арта был совсем небольшим: всего лишь кухня, «кабинет», переделанный из оказавшейся ненужной столовой, гостиная, достаточно большая, чтобы вместить кресло-качалку, уйму книжных полок и пару кресел по обеим сторонам столика с разложенной на нем шахматной доской – Дьюан узнал партию, которую они с дядей разыгрывали три недели назад – и большой телевизор на консолях. Кроме этой комнаты в доме имелась маленькая спальня. Передняя дверь выходила на небольшую каменную веранду и через нее в сад, занимавший примерно два акра. Гости никогда не пользовались этой дверью, но Дьюан знал, что дядя Арт любит посиживать вечерами на веранде, покуривая трубочку и глядя на расстилающиеся на север поля. С Джубили Колледж Роуд доносился шум проезжающих машин, но их самих из-за склона холма видно не было.

Дьюан стряхнул оцепенение и постарался сосредоточиться. Дядя Арт однажды упомянул о том, что ведет дневник, причем хранит все тетради начиная с 1941 года. И мальчик решил, что книга, о которой он говорил по телефону и которую забрал Конгден или кто еще, должна быть упомянута в этом дневнике.

Он зажег лампу на заваленном бумагами письменном столе дяди Арта. Самой большой комнатой в доме была безусловно столовая и, превращенная в «кабинет», она была с пола до потолка застроена книжными полками. Еще больше полок возвышалось в центре комнаты, они служили опорой для положенной горизонтально огромной двери, которую дядя Арт использовал в качестве письменного стола. Все полки были заставлены книгами в твердых, кожаных переплетах.

На самом столе громоздились кучи счетов, писем, которые Дьюан бегло перебрал, вырезки шахматных статей из чикагских и нью-йоркских газет, журналы, карикатуры из газеты «Нью-Йоркер», стояла забранная в рамку фотография второй жены дяди Арта и в такую же рамку был вставлен рисунок Леонардо да Винчи, изображающий летательную машину, слегка напоминающую вертолет. Тут же стояла банка с мраморными шариками и другая банка, полная красных лакричных леденцов, на которые Дьюан, сколько себя помнил, всегда совершал лихие набеги. Валялись разрозненные листы старых чеков, списки членов профессионального союза завода Катерпиллер, список нобелевских лауреатов и миллион других вещей. Дневника здесь не было.

Ящиков в этом столе, естественно, не было. Дьюан внимательно осмотрел комнату. Ему было слышно, как Старик выдвигает ящики в спальне, возможно, в поисках белья и носков. Времени у него было немного.

Где дядя Арт мог хранить журнал? Может быть в спальне? Нет, дядя Арт не стал бы писать в постели. Он наверняка заполнял свой дневник здесь, сидя за рабочим столом. Но здесь нет книг. Как нет и ящиков.

Книги. Дьюан присел в старое капитанское кресло, облокотился, почувствовал, как сильно стерся лак под руками дяди Арта. Он вел записи каждый день. Возможно, каждый вечер, сидя здесь. Дьюан протянул над столом левую руку. Дядя Арт был левшой.

Под рукой оказалась одна из нижних полок, расположенная у самой опоры двери, превращенной в стол. Полка была двойной: книги стояли в два ряда, одни смотрели в сторону окна, другие – несколько переплетенных, но не озаглавленных томов – в сторону сидящего за столом. Дьюан вытянул одну из них книг: кожаный переплет, плотная дорогая бумага, примерно полтысячи страниц. На которых ни одной печатной буквы, лишь от руки написанные строки, выведенные старомодной авторучкой и убористым почерком. Строки заполняли каждую страницу и были не только непечатными, но и нечитаемыми. Нечитаемые в буквальном смысле.

Дьюан раскрыл том и склонился над ним, поправляя привычным жестом очки. Все записи велись не на английском. Плотно заполненные страницы, казалось, были исписаны какой-то смесью арабского и хинди, и представляли собой сплошной забор из крючков, палочек, росчерков и арабесок. Не было ни одного раздельного слова; строчки шли одной, не поддающейся расшифровке, вязью незнакомых символов. Но наверху каждой колонки были проставлены цифры, и они-то как раз зашифрованы не были. На одной из них Дьюан прочел 19.3.57.

Дядя Арт часто говорил, что принятая в Европе, да и в остальном мире, манера датирования записи – сначала указывать число, затем месяц и только потом год – более разумна, чем американская. «От малого к большему» сказал он своему племяннику, когда тому было лет шесть. «В этом есть чертовски много здравого смысла». И Дьюан всегда был с ним согласен. Эта запись была датирована девятнадцатым марта 1957 года.

Мальчик сунул книгу обратно и вытащил самый крайний том. На первой странице было написано 1.1.60. На последней, незаконченной, стояло 11.6.60. В воскресенье утром дядя Арт не успел сделать никакой записи, но он заполнил дневник в субботу вечером.

– Все сделал?

В дверном проеме стоял Старик, держа в одной руке костюм, все еще упакованный в пакет из химчистки, а в другой – старую спортивную сумку дяди Арта. Старик шагнул в круг света настольной лампы и кивком указал на книгу в руках сына.

– Это та книга, которую Арт тебе вез?

Дьюан колебался не дольше секунды.

– Думаю, да.

– Тогда забирай ее. – И Старик вышел через кухню.

Дьюан выключил свет, постоял минуту, думая об остальных восемнадцати годах жизни, заключенных в тяжелых томах дневников и раздумывания, не совершает ли он ошибки. Совершенно очевидно, что дневники велись особым личным кодом. Но расшифровывать всяческие коды было давним увлечением мальчика. Если он расшифрует этот код, то он прочтет то, что дядя Арт не предназначал для его глаз, как и для любых других.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация