— Когда я читаю отчеты комиссий, работающих по всей линии соприкосновения, то из них получается, что перемирие нарушают только боевые формирования самопровозглашенных республик, украинские же части полностью соблюдают условия Минских соглашений, — усмехнулся полковник Бойер.
— Но ведь так оно и есть, господин полковник!
— Да нет, выезд на места нашей комиссии доказывает совершенно обратное. Но довольно болтовни, я хочу лично проинспектировать район сосредоточения двадцать третьего батальона бригады.
— Ради бога! Но предупреждаю, это небезопасно.
— Я вас услышал. Предупредите командира батальона о моем приезде.
— Да, конечно.
Бойер повернулся к майору и капитану:
— Перра и Дави, останьтесь здесь и проверьте состояние дел на блокпостах с первого по пятый и далее с седьмого по двенадцатый.
— Слушаюсь, господин полковник, — ответил майор Перра.
Бойер посмотрел на Ляха:
— Попрошу обеспечить беспрепятственный доступ моих офицеров к названным объектам, вам же предлагаю проехать со мной.
— Доступ офицерам комиссии будет обеспечен, а вот с вами, прошу прощения, я проехать не могу. Мое место здесь.
— Хорошо. Это ваше право.
Вскоре два внедорожника «Тойота» пошли к району дислокации двадцать третьего батальона. Полковник Бойер прибыл на блокпост в пять утра. Его встретил лейтенант Щербина, представился.
— Недалеко от вашего поста шел бой. У вас есть что сказать по этому поводу? — спросил Бойер.
— Я могу сказать одно, что в разрушенной деревне Гала недавно действительно шел бой. Он длился недолго. Сейчас там тихо.
— С вашей стороны в буферную зону кто-нибудь входил?
— Никак нет, господин полковник.
Вскоре на пост прибыл и командир батальона майор Сунич. После представления он доложил, что подчиненная ему часть находится у селения Гурная и приведена в состояние повышенной боевой готовности в связи с боестолкновением неизвестных отрядов в деревне Гала и с целью предотвратить прорыв сепаратистов на территорию, контролируемую вооруженными силами Украины.
— Значит, майор, ваши подразделения в бою в Гале участия не принимали?
— Никак нет, господин полковник.
— Что в это время делали ополченцы на противоположном блокпосту?
При слове «ополченцы» Сунич и Щербина переглянулись. Впервые высокий чин миссии ОБСЕ назвал сепаратистов ополченцами.
— Сепаратисты, — на этом слове Сунич сделал ударение, — также были приведены в повышенную боевую готовность.
— Они открывали огонь по буферной зоне?
— Никак нет, господин полковник.
— А с их стороны кто-нибудь выходил в буферную зону?
— Этого нами замечено не было.
— Так кто же, по-вашему, вел бой в самом центре буферной зоны?
— Не могу знать, — ответил Сунич.
— Понятно. Никто ничего не видел, никто ничего не знает, — проговорил Бойер и добавил: — Я хочу осмотреть место дислокации батальона и поговорить с местными жителями деревни Гурная.
— Прошу за моей машиной, здесь недалеко.
За происходящим на шестом блокпосту ВСУ внимательно наблюдали капитан Середин, успевший по-быстрому переодеться, и старший лейтенант Иванов.
— Плотно взялся французский полковник за батальон и блокпост, — сказал, глядя в бинокль, Середин, — а сучонок Щербина-то? Ну, артист! Еще что-то прыгает, наверняка докладывает о том, что никто из «укропов» к буферной зоне и близко не подходил. Эх, надо было трупы Кучеренко и двух его «быков» оставить у брода.
— Тогда к нам столько вопросов было бы!
— И первый — кто завалил эсбэушников. На что ответа мы дать не смогли бы.
— Как и хохлы.
— И началось бы разбирательство по-крупному. Нам проблемы не нужны.
— Смотри, командир, француз никак захотел взглянуть на расположение батальона. Машины ОБСЕ пошли за «УАЗом» комбата в Гурную.
— Ну, «укропы» успели подготовиться. Ни минометного взвода, ни взвода САУ на позициях уже нет, по следам гусениц и колее транспортеров он не пойдет, а комбат-хохол скажет, что вооружение количеством свыше ста миллиметров отвели, согласно договоренности. Отвертится.
На КНП вбежал связист, отправленный встречать командира батальона.
— Товарищи офицеры, прибыл подполковник Черненко.
— Где он? — спросил Середин.
— Его машина и бронетранспортер сопровождения встали у капонира БМП.
— Я к комбату, ты продолжай наблюдение за хохлами, — кинул Иванову Роман.
— Есть, командир!
Середин вышел к КНП и тут же увидел подходящего к зданию комбата, вскинул руку для приветствия и доклада, но Черненко остановил его:
— Обойдемся без формальностей, Рома, где члены миссии ОБСЕ?
— Прибыл французский полковник с переводчиком и секретарем, а может, помощником, охрана. Недавно разговаривали на блокпосту с украинским комбатом и начальником поста.
— А разве начальник их поста не у нас?
— Шрамко в надежном месте, в селе Орехово. Спрятали, на случай, если француз решит посмотреть и наши позиции.
— Он сделает это. Полковник Бойер имеет репутацию дотошного, но честного офицера. Он такой, пожалуй, единственный во всей миссии. Но продолжай.
— После переговоров и комбат, и члены миссии поехали в деревню Гурную.
— А оттуда Бойер заявится сюда. Кстати, два его офицера занимаются проверкой всех блокпостов бригады.
— Потом возьмутся за нас?
— Мы сами попросим их об этом. Сколько трупов вы со Шрамко оставили в Гале?
— Где-то двенадцать.
— Лихо! Как вел себя Шрам?
— Из этих двенадцати большую часть положил он.
— Надо посоветовать французу посмотреть Галу.
— А толку? Выжившие каратели срывали знаки различия с формы брошенных тел.
— И это будет заметно. Ладно, посмотрим, что предпримет Бойер. Как насчет перевода Шрамко к нам?
— Отказывается.
— Он что, не понимает, что обратной дороги на Украину у него нет?
— Вы же обещали отпустить его и даже помочь уйти!
— Это мы сделаем, но что дальше? Его же сразу возьмут, как только он объявится в Обухове, где находится его жена.
— Он позаботился о жене. И Шрам, товарищ подполковник, знает, что делает, не надо на него давить.
— Ну что ж. Захочет уйти, уйдет. А жаль, такие офицеры нам нужны.
— Он не будет воевать против украинской армии.
