Крозье вздохнул.
– Вы способны предугадывать ход мыслей Адмиралтейства, Бридженс?
– Иногда — да, — сказал старик. — Такая способность выработалась у меня за несколько десятков лет. Когда имеешь дело с дураками, спустя какое-то время начинаешь понимать ход их мыслей.
– Вы свободны, стюард Бридженс, — отрезал Крозье.
– Слушаюсь, сэр. Но прочитайте эти два тома, капитан. Сэр Джон все подробно описывает здесь. Как выжить во льдах. Как бороться с цингой. Как отыскать и привлечь к охоте эскимосских аборигенов. Как строить маленькие дома из снега…
– Вы свободны, стюард!
– Слушаюсь, сэр.
Бридженс козырнул и повернулся к двери, но прежде подтолкнул два толстых тома поближе к Крозье.
Капитан сидел один в выстуженной кают-компании еще минут десять. Он прислушивался к топоту ног по трапу и верхней палубе: люди с «Эребуса» покидали корабль. Потом сверху донеслись прощальные крики офицеров «Террора», желавших своим товарищам счастливого пути. Затем наступила тишина, нарушаемая лишь приглушенным гулом голосов и стуком оловянных тарелок и кружек: матросы усаживались за ужин с порцией грога. Потом Крозье услышал треск талей: столы в кубрике поднимали обратно к бимсам. Он услышал, как его офицеры с топотом спускаются по трапу, вешают на крюки шинели и направляются в свою столовую. Сегодня за ужином они переговаривались оживленнее, чем за завтраком.
Наконец Крозье встал — с трудом двигая окоченевшими от холода и болезненно ноющими ногами, — взял со стола два увесистых тома и аккуратно поставил обратно на полку стеллажа, встроенного в кормовую переборку.
31. Гудсер
70°05′ северной широты, 98°23′ западной долготы
6 марта 1848 г.
Врач проснулся от криков и воплей.
С минуту он не мог сообразить, где находится, а потом вспомнил: в бывшей кают-компании сэра Джона, где ныне размещался лазарет «Эребуса». Все масляные лампы были погашены, и темноту рассеивал лишь свет, проникавший из коридора через открытую дверь. Гудсер заснул на свободной койке — на других койках спали семь тяжелых цинготных больных и один мужчина с камнями в почках. Последний был оглушен опиумом.
Гудсеру снилось, что его пациенты пронзительно кричат перед смертью. В его сне они умирали, потому что он не мог их спасти. Получивший образование анатома, Гудсер хуже трех других экспедиционных врачей, ныне покойных, разбирался в главном деле военно-морских врачей: прописывании таблеток, микстур, трав и пилюль. Доктор Педди однажды объяснил Гудсеру, что большинство медицинских препаратов бесполезны в случаях специфических болезней, поражающих моряков, и в основном служат лишь для интенсивного очищения желудка или кишечника, и чем сильнее слабительное, тем больше верят матросы в эффективность лечения. По утверждению покойного Педди, именно вера в медицинскую помощь помогает матросам исцелиться. В большинстве случаев, когда речь не идет о хирургическом вмешательстве, либо тело исцеляется само, либо пациент умирает.
Гудсеру снилось, что все они умирали — и пронзительно кричали перед смертью.
Но крики звучали наяву. Похоже, они доносились с нижней палубы.
Генри Ллойд, помощник Гудсера, вбежал в лазарет, с торчащим из-под свитеров подолом рубахи. Молодой человек держал в руке фонарь, и Гудсер увидел, что он в одних носках, без башмаков. Очевидно, он выскочил из подвесной койки и сразу бросился в лазарет.
— Что происходит? — прошептал Гудсер. Доносящиеся снизу крики не разбудили больных.
— Капитан велел вам подойти к главному трапу, — сказал Ллойд. Он не попытался понизить голос, звенящий от ужаса.
— Т-ш-ш, — прошипел Гудсер. — Что случилось, Генри?
– Чудовище проникло на корабль, доктор! — выкрикнул Ллойд, стуча зубами. — Оно внизу! Оно убивает людей там!
– Присмотрите за больными, — распорядился Гудсер. — Сходите за мной, если кто-нибудь из них проснется и почувствует себя хуже. И подите наденьте башмаки и верхнюю одежду.
Гудсер двинулся по коридору к трапу, проталкиваясь через толпу мичманов и унтер-офицеров, которые высыпали из своих кают, на ходу натягивая одежду. Капитан Фицджеймс стоял с Левеконтом у открытого люка. Он сжимал в руке пистолет.
— Доктор, там внизу раненые. Вы пойдете с нами, когда мы спустимся за ними. Вам надо тепло одеться.
Гудсер молча кивнул.
Старший помощник Дево спустился по трапу с верхней палубы. У Гудсера на миг перехватило дыхание, когда на него накатила волна ледяного воздуха. Последнюю неделю бушевали сильные метели и стояли небывалые для весны морозы — порой снова доходящие до ста градусов. Врач не имел возможности проводить положенное время на «Терроре». По такой непогоде сообщения между двумя кораблями не было.
Дево стряхнул снег с шинели.
— Трое вахтенных ничего не видели, капитан. Я велел им оставаться на посту и быть в полной боевой готовности.
Фицджеймс кивнул.
– Нам понадобится оружие, Чарльз.
– Сегодня мы выдали только три дробовика, которые находятся у вахтенных на палубе, — сказал Дево.
Снизу снова донесся истошный вопль. Гудсер не понял, доносится ли он из средней палубы или из трюмной, расположенной ниже. Похоже, внизу были открыты оба люка.
– Лейтенант Левеконт, — пролаял Фицджеймс, — возьмите трех людей, спуститесь через люк в офицерской столовой в винную кладовую и возьмите там столько мушкетов и дробовиков — а также сумок с патронами, порохом и дробью, — сколько сумеете унести. Я хочу, чтобы все люди здесь, в жилой палубе, были вооружены.
– Есть, сэр.
Левеконт поочередно ткнул пальцем в трех матросов, и они вчетвером принялись проталкиваться через толпу, собравшуюся в темном коридоре.
– Чарльз, — обратился Фицджеймс к старшему помощнику, — зажгите фонари. Мы спускаемся вниз. Коллинз, вы идете с нами. Мистер Данн, мистер Браун — вы тоже.
– Есть, сэр, — хором откликнулись помощник конопатчика и боцманмат.
Генри Коллинз, второй лоцман, спросил:
– Без оружия, сэр? Вы хотите, чтобы мы спустились вниз без оружия?
– Возьмите ножи, — сказал Фицджеймс. — У меня есть это. — Он поднял однозарядный пистолет. — Держитесь за мной. В скором времени лейтенант Левеконт последует за нами с группой вооруженных людей и принесет оружие для нас. Доктор, вы тоже держитесь рядом со мной.
Гудсер молча кивнул. Он надевал свою — или чужую — шинель и никак не мог попасть рукой в рукав, точно малый ребенок.
Фицджеймс — в одной только потрепанной куртке, надетой поверх рубашки, и без перчаток — взял у Дево фонарь и начал быстро спускаться по трапу. Откуда-то снизу донесся грохот тяжелых ударов и треск, словно кто-то крушил там переборки или стенки корпуса. Истошные вопли больше не раздавались.
