Книга Алатырь-камень, страница 35. Автор книги Валерий Елманов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Алатырь-камень»

Cтраница 35

– Знамо, – довольно откинулся тот.

– А вот если ты с конными против того же Лисуни и его людей тягаться учнешь, то тут, пожалуй, я бы твой заклад принял и даже своей сабли бессерменской не пожалел бы.

– Не жаль отдарка купецкого? – ухмыльнулся Добрыня.

– Если б Лисуня супротив тебя встал бы? Или Пелей с его полком? Да нет, не жалко. Могу и Юрко Золото с ряжцами. Будешь биться об заклад? – лукаво поинтересовался Константин, намекая на недавно произошедшее сражение как раз между ряжскими пешцами и конными дружинниками, в число которых входил и Добрыня.

Разумеется, оружие на учениях было только деревянное, включая мечи, а наконечники копий обвернуты тряпками, хотя все равно без легких ранений не обошлось. Но дело не в этом. Главное заключалось в том, что пеший полк Юрко так и не позволил конным дружинникам прорвать свои ряды.

– Ну, тут да. – Добрыня вытер со лба мгновенно выступивший пот и протянул руку к своему именному кубку, на котором по ободку было четко выгравировано его имя и даже прозвище, чтобы уж никто не сомневался в том, кому этот кубок принадлежит.

Такой же именной кубок стоял перед каждым из присутствующих. Этот обычай с полгода назад завел сам Константин, придавая еще больше почета новоявленной знати Рязанской Руси. Каждый не на шутку гордился тем, что его удостоили включения в число этих избранных.

Для случайных же людей, попадавших в княжий терем, будь то хоть князья, доставали иную посуду. И пусть она иногда была даже золотой, но никто из сидящих здесь, в малой гриднице, ни за какие гривны не согласился бы променять свой серебряный кубок на любой другой. И даже если тот другой будет весь изукрашен самоцветами – честь стоила дороже и весила намного больше. Она порою и жизнь перевешивала, так что уж там о гривнах говорить, хотя рязанский князь на них тоже не скупился.

А куда деваться, коли ни у одного из тысячников не было деревенек и селищ, ни один не имел реальной власти над смердами, разве только при сборах ополчения и в боевых походах, но никак не в мирное время. Надо ж на что-то все это заменить. А на что? Да только на честь, то есть видимый почет, а также на гривны. Иначе было нельзя.

Гражданская сила повсюду была в руках тиунов, но опять-таки не полная, а лишь в части сбора налогов или, как ее еще называли в те времена, – дани. Но они не могли покарать смерда, заточить его в поруб или отобрать имущество. Такие дела решала третья сила – судебная.

То есть, по сути дела, у каждой из этих трех сил имелась лишь часть власти, но не вся полностью. Это ранее она практически целиком замыкалась в одних руках – боярских. Скорее всего, если бы на месте нынешних тысячников сидели бояре из прежних, старых, то мирно решить этот вопрос и не получилось бы даже на первых порах. И заговор давно бы созрел, и князя с престола скинули бы. Но в том-то и дело, что они все были из новых и этого упоения своим всевластием не ведали вовсе.

«Хотя оно тоже до поры до времени, – реально оценивал ситуацию Константин. – Пока мои тысячники и этим довольны, а потом, особенно насмотревшись на соседей в том же Киеве или Смоленске, непременно захотят большего. И что тогда? Значит, нужно срочное объединение, чтобы некуда было глядеть и некому завидовать, а иначе… иначе мне и на рязанском престоле не удержаться».

– Что да, то да, – сознался Добрыня, осушив до дна свою чару, которую тут же сам вновь наполнил доверху из пузатой братины.

– И как оно в тебе помещается? – вполголоса заметил ему сосед Осаня. – Шестую выдуваешь.

– Да мне и дюжина нипочем, – усмехнулся Золотой Пояс. – Чай не мед, так что хмеля опасаться нечего.

Это было еще одним новшеством, которое тоже с прошлого года неукоснительно соблюдалось на совещаниях подобного рода. Хмельное на столах имелось, но пить его, пока не закончилось обсуждение, стало считаться признаком дурного тона. А как иначе, если сам князь исключительно сбитень да квасок попивает. И когда Вячеслав говорил князю, что пора бы устроить очередное заседание общества трезвости, это означало, что нужно обсудить ряд назревших важных вопросов.

Правда, самые наиглавнейшие проблемы все равно решались не здесь, а в более узком кругу, который включал в себя всего четыре-пять человек. Трое присутствовали почти всегда – воевода, изобретатель Минька и владыка Рязанской и Муромской епархии епископ Мефодий I.

Остальные приглашались по обстановке. Если обсуждались торговые дела, то в этом принимал участие Тимофей Малой, для решения проблем, связанных с переселенцами, приглашался старый еврей Исаак бен Рафаил, дипломатические вопросы решались с непременным участием Евпатия Коловрата, а хозяйственные и финансовые – Зворыки. Все эти люди тоже входили в разряд «именных» гостей.

Однако иногда Константин, не желая обижать других, устраивал большое собрание. Вот только его решение не всегда оказывалось оптимальным, и сегодня был как раз такой редкий случай.

Теперь предстояло как-то выпутываться из создавшейся щекотливой ситуации.

– Ну что ж, гости мои дорогие, – вздохнул Константин. – Все мне понятно. Благодарствую всем, кто проявил заботу обо мне. Поберечься и впрямь не помешает. А посему мыслю я так. Зимнюю ратную учебу на сей раз проведем близ Чернигова, но не у самого града, а ниже по Десне. Если что, так оттуда рукой до Киева подать, одвуконь за день обернуться можно. Княжича Святослава я с собой тоже брать не стану, чтоб было кому занять рязанский стол, ежели со мной чего случится. Да и сам буду осторожен. На этом и порешим.

Он хлопнул по резному подлокотнику своего стольца, [67] давая понять, что решение принято и дальнейшие разговоры на эту тему окончены.

Когда все вышли из гридницы, к Константину подошел отец Мефодий.

– Хорошо, что ты сам задержался, – заметил князь. – Я как раз хотел с тобой переговорить, а то ты за все время так ни одного слова и не сказал. Так я и не понял, ты сам-то за то, чтобы я поехал, или против?

– Так ведь ты уже все решил, княже, – смущенно пожал плечами рязанский епископ. – Толку не будет, даже если я и скажу сейчас, что против. Ничего же теперь от этого не изменится.

– Я всегда тебя считал деликатным человеком, – задумчиво произнес Константин. – Но во время поездки в Византию ты, на мой взгляд, чересчур старательно освоил увертки тамошних дипломатов. Со мной хитрить не надо, отец Николай… Ой, прости, отче, опять оговорился. Никак я к твоему новому имени не привыкну. И зачем ты его только поменял, да еще на такое? Или тебе его подсунули, не спрашивая, как младенцу новорожденному?

– Так ведь положено монаху новое имя брать, – пожал плечами бывший отец Николай. – А чем тебе Мефодий не угодил? – полюбопытствовал он.

– Да ну. Затхлое какое-то имя. С плесенью, – поморщился Константин. – Нет в нем нужного звучания.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация