После всего этого мама доводила до кипения содержимое кофейника и убирала его с плиты. Когда я был маленький, я всегда ждал, когда кофе или молоко закипит, чтобы посмотреть, будет ли оно «убегать» только из-под крышечки или и из носика тоже будет литься? Но сколько я ни ждал, этого не случалось. Об этом я вспоминал, глядя на открытый шкафчик, где стоял кофе. Какого кофе здесь только у неё не было: кофе натуральный, кофе растворимый и многие другие. Растворимый есть и в пачках, и в пакетиках «три в одном».
Пока я рассматривал каждую пачку, я почувствовал на себе взгляд. Я понял, что это Майя смотрит на меня. Я так повернулся, чтобы она видела, что я её вижу. И действительно, она стояла, опершись на косяк двери, улыбалась и смотрела на меня.
– Вам какой кофе приготовить? Заварной или растворимый? – сказал я, на мгновение повернувшись к ней.
– Это же надо! На моей кухне хозяйничает мужчина, это такое событие… – сказала она, улыбаясь.
Она подошла ко мне, обхватила шею руками, прикоснулась к одной щеке, ко второй, потом откинула головку назад.
– На моей кухне хозяйничает мужчина, – повторила она ещё раз в полный голос.
Я не придал особого значения её словам. Что тут такого? Хозяйничает и хозяйничает. После смерти жены я всегда готовлю себе сам.
– Какой вам кофе? – спросил я у неё вновь.
– А какой ты любишь.
– А знаешь, я даже не знаю, какой я люблю, и люблю ли я вообще кофе. Я пью растворимый, потому что его быстрее всего приготовить. Беру ложку кофе, заливаю водой, добавляю две ложки сгущёнки, и готово. Однажды дочь увидела, сказала: «Пап, как ты эту бурду пьёшь?»
Майя ещё раз прикоснулась к одной моей щеке, ко второй, а затем сказала:
– Я сейчас, я быстро, – и убежала в ванную.
Я разбил яйца в миску, добавил молока, добавил ещё немножко кукурузного масла, не стал применять технику, её миксеры и прочее, так как я всегда разбивал и делал омлет вилкой. Поставил в микроволновку. Я не знал, как работает её микроволновка. У себя-то я точно знал, на какое время поставить, а здесь пришлось следить. Омлет начал подниматься, середина его ещё оставалась в сыром виде, а по краям он уже начал приобретать готовый вид. Чтобы его не пересушить, я трижды заглянул в микроволновку, и, когда он стал вулканом, средняя часть тоже была уже готова. Я выключил микроволновку и вынул миску с омлетом. Разрезав его, я разложил по тарелкам, вскипятил чайник под кофе, но заваривать пока не стал. В это время вышла Майя, и мы сели завтракать. Она попробовала омлет, немного подумала, потом взяла ещё кусочек, ещё и ещё.
– Как это называется?
– Неужели ты не видишь, что это омлет?
– Омлет в моём понимании – это яйцо с молоком поджаренное, а здесь чего только нет. Что там? Научи меня, я буду тебе готовить такое.
– А зачем учить? Я могу сам тебе готовить.
Она пристально на меня посмотрела.
– Правда, ты сможешь готовить мне омлет по утрам?
– Пожалуйста! Если тебе понравилось, я могу делать, у меня это получается.
– А это что? – она посмотрела на гренки.
– Я не знаю, как ты любишь: в тостере хлеб или в виде гренок.
Она взяла гренки и попробовала.
– Что это за хлеб? У меня такого хлеба не было.
Когда я готовлю обычную гренку на кукурузном масле, то сразу после того, как она готова, я посыпаю её немного мелкой солью. Майе они очень понравились.
Мы позавтракали. Приготовлением кофе не стали себя утруждать, заварили растворимый: ложку растворимого кофе, две ложки сгущёнки – вот и всё. Мы сидели, маленькими глоточками пили кофе. Я смотрел на неё, она подняла свои красивые голубые глаза, сегодня, как я отметил, они были особенно голубые.
– Чем будем заниматься сегодня?
– Давай ничем не будем заниматься!
– Давай ничем не будем заниматься!
– Майя… Я совсем не знаю, как ты жила, расскажи что-нибудь о себе.
Она призадумалась, глаза её погрустнели.
– А что мне рассказывать? Я не знаю, как я жила, как жизнь прошла.
– Рано тебе ещё говорить, что жизнь прошла.
– Да, вот так вот. Когда-то было рано, а потом, может быть, уже и поздно.
– Что так?
– Что?! Я говорила, что в институте на первом курсе были неприятности. Затем жизнь, как говорят, немного «устаканилась», пошла своим чередом. Окончила институт с красным дипломом. Направили меня в станицу Староминскую. Ты, наверное, знаешь, где станица Староминская? Хорошая, большая станица, там несколько школ, вот в одну из них меня и направили. Восьмилетка была: в то время были восьмилетки и одиннадцатилетки…
…Я приехала с одним чемоданчиком сразу после того, как получила диплом. Меня там хорошо приняли. Директор был мужчина приятной внешности, но уже в возрасте.
– Как будете – отдыхать или сразу к работе приступите? – спросил он меня.
– Лучше сразу к работе.
Мне выдали подъёмные и дали полдома щитового, или коттеджа, как мы его называли. Там кухонька, столовая и спальня, то есть две комнаты. Правда, удобства во дворе, но тем не менее было очень приятно сразу получить собственное жильё. Конечно, там было всё слегка запущено, но я всё почистила. Деньги мне выдали, я кое-какую мебель купила.
Ходила я в школу каждый день. Там шёл ремонт, я в этом во всём участвовала, одновременно разбирала то, что мне нужно было для уроков. Директор сказал, что преподавать я буду географию и историю, а в конце августа придётся вести ещё какие-то предметы из-за нехватки учителей.
Началась учебная пора. Как мне показалось, дети меня полюбили, потому что на уроках сидели тихо, спокойно, и я успевала рассказать за урок многое. У меня была одна идея. Ты тоже, наверное, знаешь, что в школах почему-то изучали больше историю Древнего Рима, нежели историю Отечества. Я этого, конечно, исправить не могла, поскольку программа есть программа, но я старалась по мере возможности ещё читать историю государства Российского, конечно, не отступая далеко от Карамзина.
Так шло время. Естественно, на танцы я не ходила, считала, что не солидно учительнице ходить на танцы. Но зато посещала кино. Знакомыми как-то не обзавелась там, всё-таки, сам знаешь, казаки не любят иногородних. В кинотеатрах, правда, молодёжь знакомилась, не приставали, но оказывали какие-то знаки внимания. В одной компании выделялся мужчина, ему уже было где-то двадцать семь– двадцать девять, Степаном звали. Он всё под Стеньку Разина косил. Он стал мне уделять внимание, пытался меня из кино провожать. Но он мне совершенно не нравился. Иногда, когда я утром выходила, на пороге лежали цветы. Степан меня пытался из школы встретить, чтобы проводить, уделял мне, таким образом, много внимания. Но это было безответно.
Иногда меня приглашали на свадьбы. Большей частью знакомые учителя и их родственники. Я приходила, но, правда, только в первый день. Уходила пораньше, когда уже начинали плясать и прочее, на второй день я не приходила, потому что в это время гости уже начинали чудачить, как это обычно бывает. Иногда получается смешно, а иногда и вовсе грубо. Особенно мне не нравилось, как с тёщей и тестем поступают на этих свадьбах. Но ничего не поделаешь, это традиция. Но я уходила, не хотела всё это наблюдать.
