Я посмотрела в его добрые внимательные глаза.
– А что это будет?
– Это будет то, благодаря чему тебя никто не посмеет обидеть, – ответил он.
Я, конечно, сразу сказала «да».
Он порылся в столе.
– Для начала вот тебе книжечка.
Это была даже не книжка, а самиздат – сшитые листы, отпечатанные на машинке, рисунки сделаны ручкой. Он протянул мне книжку.
– Упражнения, которые здесь нарисованы и описаны, ты должна делать два раза в день. С завтрашнего дня у вас каникулы, вот утром с семи часов и вечером не позже десяти выполняй эти упражнения. В одиннадцать часов завтра придёшь сюда, в спортзал, и мы с тобой ещё раз поговорим. Согласна?
Я была на всё согласна. Сказала ему, что без стипендии не смогу учиться, а сессия уже прошла. Сегодня последний день, так что стипендии мне не видать.
– Ничего, не беспокойся, будет тебе стипендия. А сейчас иди домой, отдыхай.
Я жила тогда в общежитии. Когда пришла, начала сразу изучать, что он мне дал. Это были какие-то физические упражнения, довольно простые. Я тут же в комнате стала их выполнять. Девчонки-соседки (мы втроём жили в комнате) посмотрели на меня как на чокнутую:
– Чем это ты занимаешься?
Завтра они должны были уехать к себе в «колхозы», как выразился этот тип, который меня завалил.
Утром я пришла в спортзал института. Преподаватель был один. Он ещё раз спросил, обещаю ли я, что никому не расскажу, кто и чему меня обучил, сказал, что единственным исключением может быть моя дочь. Я подтвердила данное мной обещание. И он начал со мной заниматься.
– Будешь сейчас выполнять упражнения, которые я тебе покажу.
Он начал мне показывать упражнения. Одно и то же упражнение заставлял выполнять по нескольку раз. И объяснял, и показывал, как правильно. Мне казалось, что я абсолютно точно копирую его движения, но он всё равно был недоволен мной, но недовольство своё не выказывал, а добивался от меня, чтобы упражнение было выполнено именно так, как он настаивает. Ногу надо поставить так, а не иначе, и носок должен быть развернут правильно – на определённое количество градусов. Я всё выполняла, старалась изо всех сил. Каждый день утром и вечером делала те упражнения. В одиннадцать часов приходила и занималась с ним. Иногда по три, а то и по четыре часа. Приходила домой, отдыхала, потом опять занималась.
Спустя две недели он мне сказал:
– Да, ты теперь можешь за себя постоять. Более трудолюбивой и способной ученицы у меня не было.
Не буду вам сейчас рассказывать, что за приёмы я освоила, поскольку я дала обещание.
Начались занятия в институте. Я пришла на кафедру математики и попросила принять у меня экзамен. Этот… Не хочу оскорблять мужское и человеческое достоинство, поскольку вы тоже мужчины. Короче, было так:
– Что, созрела?
– Да.
– Завтра. Сегодня я занят, а завтра в девять часов по тому адресу придёшь. Ты его не забыла?
– Не забыла. Бумажка у меня.
– В девять часов завтра и придёшь. Помни! Два звонка, а не один.
– Хорошо.
– Возьми в деканате разрешение на экзамен.
Я пришла, как он сказал, ровно в девять. Позвонила дважды… Он был в халате, самодовольный, кривоногий, противный, лысый, даже ниже меня ростом. Провёл в комнату.
– Так что? Тебе стипендия нужна?
– Да, нужна. У меня родителей нет, некому помочь. Бабушка одна на пенсии.
– Ну что же? – он обошёл вокруг меня, посмотрел, как на товар. – Значит, нужна стипендия?
– Да, нужна.
– А для этого надо сдать экзамен?
– Да. Надо сдать.
– Посмотрим. Как поработаешь, так и получишь. Вот кровать, раздевайся.
Я смотрела на него, не трогаясь с места.
– Чего смотришь, раздевайся! Будешь экзамен сдавать.
– Я стесняюсь… Отвернитесь.
– Подумаешь, стесняется она! Небось, коров и свиней в своём колхозе не стесняешься, ходишь голышом, а здесь застеснялась! Чего это застеснялась, потом будешь стесняться!
– Отвернитесь, пожалуйста.
Он отвернулся. С самодовольным видом развязал пояс халата. Стоя ко мне спиной, снял халат. Я смотрю, а он совершенно голый. И даже со спины вижу, как он доволен собой. Вижу, у него на спине волос растет. Думаю: «Ах ты, сморчок!»
Он повернулся, увидел, что я и не думаю раздеваться.
– Ты что, свинарка?!
Но не успел он договорить, как повалился на пол, схватившись за своё мужское достоинство. Извините, ребята, что я так…
– Ах ты… Да я тебя, сука! – закричал он, но снова не успел договорить – получил ещё порцию.
Когда отдышался, опять хотел что-то сказать, но тут я руку его левую взяла, слегка развернула, а у него глаза на лоб полезли. Орать он боялся из-за своей матушки, чтобы не разбудить. Держа его за руку, я достала зачётку и направление из деканата.
– А теперь вот здесь, гнида паршивая, поставь мне пятёрочку, иначе от третьего удара станешь евнухом, и никакая тебе потом девочка не поможет восстановиться.
– Да я тебя… – никак он не хотел успокаиваться. Пришлось ему маленький болевой шок устроить.
Когда он из этого шока вышел, то на меня уже смотрел с опаской. Я подала ему ручку, но продолжала держать за кисть левой руки. Он мне поставил в зачётке «отлично», расписался. На листике-направлении также поставил «отлично» и расписался. Я спрятала зачётку в карман.
– А это тебе подарок ото всех, гнида, кого использовал!
С этими словами я залепила ему в глаз. Как говорил мой учитель, от этого долго будет на роже синяк. Я повернулась и ушла. На лекции потом эта гнида не явилась. Две недели нам читал другой преподаватель. Когда вышел этот, я села в первый ряд. Сидела и ухмылялась ему в морду, в рожу смеялась, лекцию не писала. Он выдержал мою ухмылку ровно десять минут, затем сказал, что лекция отменяется, и смотался. Больше он в нашем институте не преподавал.
Меня ещё некоторые пытались таким образом затащить в постель. Один, правда, симпатичный был преподаватель. Это когда уже спецпредметы пошли. Он попытался, но я уже опытная была, сказала ему, что если не хочет евнухом стать и с разбитой рожей ходить, то пусть и не пытается. Причём это было сказано так, что ещё несколько студенток слышали. Очевидно, это его унизило и оскорбило.
Я, естественно, продолжала делать упражнения, иногда приходила в спортзал. Преподаватель мне ещё несколько приёмов показал, я их отрабатывала добросовестно.
А однажды, когда я поздней осенью возвращалась домой, мне нужно было пройти через тёмный двор. То ли от этих занятий, то ли от постоянного напряжённого состояния я почувствовала, что меня там подстерегает опасность. Причём я же ничего не видела, но чувствовала всем телом. Из двора выходили какие-то двое. За ними шли ещё кто-то в паре. Я сразу представила, что вот один сейчас отстанет, второй поставит мне ногу, и вместе они меня куда-нибудь утащат. Я испугалась, но пошла. Всё действительно так и произошло. Но в тот момент, когда один из них подставил мне ногу – того я сразу ударила в пах, а тот, который должен был меня толкнуть, в другое место получил. Оба свалились. Я повернулась к тем двум, которые должны были меня подхватить и тащить. Они опешили, что их два дружка свалились. И вдруг среди этих вижу того преподавателя, которого раньше предупредила. Я ему так и говорю:
