– Я вам устрою, мать вашу, и «Барбароссу», и план «Ост»
[113]
заодно, чтобы в другой раз знали, как по Руси шляться, – ворчал он вполголоса.
Расчет был качественным, хотя и проводил его воевода, исходя исключительно из приблизительных величин, взятых, почти в буквальном смысле слова, с потолка. Ну а как иначе определить расстояние от Ростиславля до Кир-Михайлова, который расположен на Проне, если один, мать его, краевед средневековый, говорит, что между ними семьдесят верст, второй называет восемьдесят, а третий и вовсе девяносто? Правильно, только выведя среднеарифметическое. Вот так, исходя из подобных туманных чисел, он и считал, что коннице туда один день ходу, а пехоте – два. С любой другой дистанцией, какую ни возьми, вырисовывалась та же самая картина.
«Хорошо хоть, что города южные еще держатся и даже ухитряются весточки посылать, но тянуть с их деблокадой все равно нежелательно, – подумал Вячеслав. – Какое там соотношение нападающих к обороняющимся считается достаточным, чтобы победили атакующие? – затребовал он от самого себя училищные знания. – Правильно, три к одному. У ребят, конечно, стены крепкие, да и дождями погода балует – поджечь города затруднительно, но зато и соотношение десять к одному. С такими числами ситуацию надо максимально форсировать, иначе гоняйся потом за ними по степи, как за зайцами».
Только одно дельце оставалось провернуть перед отъездом – разыскать ушедшего в леса князя. Занялся Вячеслав этим немедленно, отрядив десять полусотен и каждой придав по три старожила из числа местных жителей. Особых надежд он не питал. Если за дело взялся Гремислав, то иллюзии лишь вредны для дела, но все равно упорно продолжал верить в лучшее. Пока же главной задачей являлся разгром половцев.
* * *
И уж вовсе ухватиша вои христианские за корзно Константина, но возопиша он слезно к диаволу, кой ему и на сей раз пособиша. И ушед князь безбожный с немногими в леса дремучие, дабы там жертву некую из числа людишек своих принесть сатане и раны зализати. Но бысть мужи хоробры из воинства святаго и поскакаша они вослед, дабы пояти князя сего.
Град оный устояша, ибо егда мужи вятшие восхотеша врата воям святым отворити, то гражане, неким кузнецом Сергием Ивановым и холопом княжим Михалкой ведомые, по наущенью диавола, оных мужей на тех же вратах казниша, а сами семши крепка и глум всякий учиниша писати князьям славным руцею сваею холопскаю.
И бысть сеча велика, и за грехи мнози отворотиша бог лик свой и убивахом люд чесной резанцы безбожны и возрыдаша Русь слезою кроваваю.
Из Суздальско-Филаретовской летописи 1236 года.
Издание Российской академии наук. СПб., 1817
* * *
И вскричаша Константин громко: «Не попущу того, дабы люд оный, кой меня Заступником Божиим прозваша, узрети воев чужих возмог на земле моей».
И учиниша тут сечу велику, и побиша малыми силами ворогов своих нещитано, остатние же вои вместях с Константином ушед в леса, дабы туда за собой всех заманити да на земли свои не пустити.
И пришед о ту пору под град Рстиславль рати, кои воевода резанский Вячеслав Михайлович собрали, и подъяли оне стяги с соколом златым и убояшись мнози и бежали вси, и побивахом их воевода.
Из Владимирско-Пименовской летописи 1256 года.
Издание Российской академии наук. СПб., 1760
* * *
Где-то на третий или на четвертый день Константину удалась попытка прорвать кольцо окружения, и он сумел со всей своей дружиной уйти в леса, которые окружали Ростиславль.
Если исходить из моральных факторов, то это выглядело с его стороны не совсем этично – бросить по сути беззащитный город на произвол судьбы. Однако, исходя из стратегии того времени и практики военных действий, такой поступок вполне оправдан. Если бы он попал в плен, война тут же закончилась бы его безусловным поражением, а так Константин, пожертвовав малым, то есть городом, тем самым спасал большое, то есть все свое княжество.
Что касается Ростиславля, то тут многое до конца не ясно. Оставшись беззащитным, город тем не менее не пал, а продержался до прихода основных рязанских сил, благодаря мятежу, который подняли горожане. Что касается имен их славных представителей, то не следует думать, основываясь только на сходстве имен, что это были знаменитые Сергей Вячеславович Иванов и изобретатель Михаил Юрьевич. Слишком высоко ценил их обоих князь Константин, чтобы позволить себе рисковать их жизнями. К тому же проживали они в Ожске, а отнюдь не в Ростиславле. Полагаю, что даже если бы они по какой-то надобности и оказались там незадолго до начала военных действий, то князь все равно успел бы их немедленно удалить. К тому же Сергей Иванов назван кузнецом, что тоже не соответствует истине.
Очевидно, что битву под Ростиславлем можно смело отнести к разряду наиболее ожесточенных в этой, как ее метко окрестил академик Потапов, «войне сокола против креста». Достаточно сказать, что после нее уцелел лишь один князь из всего черниговского рода, а что касается новгород-северских князей, то они, надо полагать, погибли все.
О. А. Албул. Наиболее полная история российской государственности.
СПб., 1830. Т. 2. с. 169—170.
Глава 17
Не ходи на Русь – там смерть половецкая
В одно мгновенье бранный луг
Покрыт холмами тел кровавых,
Живых, раздавленных, безглавых,
Громадой копий, стрел, кольчуг.
А. С. Пушкин
Первым был Пронск. С ним получилось не все ладно. Самую малость поспешили воеводы пеших полков, прибыв на пару дней раньше установленных сроков. Правда, остановились они не у самого города, а намного дальше, чтобы половцы не заметили, однако не тут-то было. Хитер был половецкий хан Котян, хитер и осторожен. Все-таки более полусотни лет прожил он на белом свете. У степняков такой возраст считается не просто почтенным – преклонным. А сколько лет из них он стоял во главе своей орды? Полжизни, если не больше. Тут уж и вовсе год за три идет.
Его сторожа до полусотни верст от Пронска крылья раскинула, вот и не углядели воеводы, как их обнаружил один из разъездов. Поняли лишь, когда те сами, не таясь, назад к хану вскачь подались.
Заслон же, к тому времени выставленный Вячеславом выше по течению Прони, был еще непрочен. Из семи полков, что он вел, всего четыре прибыли на место. Правда, тут Котяна как раз его осторожность и неспешность несколько подвели. Ему бы сразу ринуться на прорыв, собрав все силы свои в один мощный кулак, он же промедлил. К тому же о том, что удар русичи предполагают нанести сразу с двух сторон, хан уразумел тоже не сразу. Лишь когда его орда, понемногу отходя вдоль реки Кердь, которая впадает в Проню недалеко от города, напоролась на передовые заставы ростовского полка, чуть выдвинутого вперед, до него это дошло. Тысяцкий Лисуня ратников своих завсегда берег, но ныне ради общего дела людишек не пощадил – встал намертво, дав время остальным полкам подтянуться.
