– А ты думал, – проворчал Константин довольно, стараясь не улыбнуться ненароком – колдун должен быть суровым. – Теперь иди смело и ничего не бойся.
– Сейчас-то уж чего опасаться, – простодушно заявил Николка и поинтересовался: – А на сколько времени этого заговора-то хватит?
– На полгода, – ляпнул князь.
– Ого, – протянул Николка уважительно и низко-низко поклонился Константину. – То я от имени сестриц Третьяка да от матери его, – пояснил он, разогнувшись. – Теперь-то уж он точно не пойдет. Сам управлюсь.
И настолько парень в этом заговоре уверился, а стало быть, и в своей неуязвимости тоже, что не стал никаких хитромудрых каверз использовать, которыми его товарищи напичкали. Впрочем, он и сам изрядное количество таковых знал – воевода Вячеслав хорошо учил, на совесть. Ни подпаска он не изображал в поисках заблудившейся коровы, ни гонца спешного от другого князя, ни мальчишку, заплутавшего в лесу.
Так и пошел себе походкой ленивой через весь лагерь дружины Удатного. Брел не торопясь, да еще веточкой березовой помахивал при этом – в июне месяце комары самые злобные. Но самое удивительное в том состояло, что никто из воинов Мстислава действительно даже и не попытался его окликнуть, а уж тем более остановить. Через все костры Николка прошел спокойно и таким же невозмутимым, как и походка, тоном князю Мстиславу, что у своего шатра стоял, заявил:
– Дело у меня к тебе, княже, тайное.
А едва к нему в княжеский шатер зашел, так чуть ли не с порога в открытую ляпнул:
– Константин Рязанский прислал меня к тебе поклон передать низкий, – отвесил он его тут же, склонившись чуть ли не до земли. – А еще он встретиться с тобой хотел. Да чтоб не помешал вам никто, место хорошее выбрал. Дозволь, я тебя туда проведу ныне ночью.
– А ты сам-то кто будешь? – оторопел от такой наглости Мстислав Удатный.
– Я?! – искренне удивился парень. – Так я же Николка Панин.
– А почему шел так без боязни?
– А со мной ничего не будет, – очень обаятельно, с наивным, подростковым еще простодушием, улыбнулся Николка. – Я же заговоренный.
– А-а, ну, тогда… конечно, – растерялся князь.
Дальнейший разговор особых затруднений у «заговоренного» спецназовца тоже не вызывал.
И никому в голову не пришло заподозрить что-то неладное, когда Мстислав под утро выехал куда-то. Все знали, что есть у князя обыкновение сторожу самолично проверять, особенно в такие часы, когда сильнее всего человека в сон клонит.
Правда, обычно он в одиночку ездил, а тут паренек какой-то за ним увязался, но тут уж самому Удатному виднее. Раз не гонит его – значит, нужен. А в княжеские дела лучше не встревать. И вообще, меньше знаешь – крепче спишь. Если ты не в стороже, конечно.
Вот так Мстислав Мстиславович и оказался в шатре у рязанского князя.
Глава 11
Корона Российской Империи
Дай мне поговорить с твоей печалью,
Я это вправе требовать. Пойдем,
Сбери мудрейших из твоих друзей,
И пусть они рассудят нас с тобою.
В. Шекспир
Некоторое время, пока гость с хозяином разглядывали друг дружку, длилась пауза.
Кто-то из воев внес два дымящихся кубка, поставил их на стол и так же молча удалился, не сказав ни слова. Мстислав настороженно принюхался. Пахло чем-то необычным, но вроде приятно.
– Угощайся, княже, – гостеприимно предложил Константин. – То напиток дорогой, заморский. Кофе называется. Он голову яснит, и спать после него совсем не хочется.
– Колдовство, что ли, какое?
– Когда с меда хмельного в голове туман, мы же про колдовство не думаем, – резонно возразил загадочный рязанец. – Просто мед нам знаком, а кофе – не очень.
Желая лишь показать, что он ничуть не боится, Мстислав смело отпил пару глотков, после чего решительно отставил кубок в сторону. Вкус напитка по нраву ему не пришелся, а приличия он уже соблюл.
– Ты лучше поведай, почто звал меня, княже, – пробасил Удатный. – В чем оправдаться хочешь? Или покаяться надумал?
– И это тоже, – утвердительно кивнул Константин.
– Так тебе перед всеми бы каяться надобно, чтоб не повторять сто раз, – с некоторым разочарованием – трусоват, оказывается, рязанец – заметил Мстислав.
– Каяться мне не в чем, – возразил Константин. – Оправдаться же я только перед тобой хочу. До остальных князей мне дела нет – пусть что хотят, то и думают.
– За что же мне такой почет? – вопросил усмешливо.
– За то, что я тебя среди всех прочих особо уважаю, – просто ответил Константин. – И за то еще, что… – но тут же осекся, поперхнулся на полуслове и закончил иначе: – Словом, уважаю.
– Начал, так до конца договаривай, – заметил Мстислав спокойно. – Иначе и разговора не будет. Ну, как на духу. За что еще?
– За то, что… – Константин затаил дыхание и, как в омут головой, с разбега, иначе смелости не хватит, бухнул: – За то, что ты отец Ростиславы.
– Что?! – привстал со своего пенька Удатный. – Ты что же это?! На что намекаешь, стервец?!
– Ты присядь, Мстислав Мстиславович. Сам просил как на духу поведать. А про нее ты и мыслить не моги то, что сейчас хотел вслух сказать. Грех тебе такое на нее даже думать. Она же у тебя святее всех святых! – резко выпалил Константин.
«Ох, как плохо все началось, – простонал в душе. – После такого начала он, чего доброго, за меч ухватится. Ну и дернул же меня черт за язык. Не то и не так надо было говорить, а теперь то уж что – поезд ушел».
– А ты молодец, рязанец, – спокойно заметил Мстислав, заново усаживаясь на пенек. – Ишь как за дочку мою вступился. Не дал в обиду. За то хвалю. А вот иное не одобряю. Веревка да сук для татей хороши, а ты своих же князей… Нет, не одобряю, – повторил он сурово.
– А они пришли ко мне татями, – горячо заявил Константин. – Думаешь, тот попик, который о том наплел вам, всю правду до донышка рассказал?
– Всю – не всю, но ведь повесил же ты их, – рассудительно заметил Мстислав.
– Если бы я не повесил – толпа смердов в клочья бы порвала. Это лучше, по-твоему?
– Да куда уж, – миролюбиво вздохнул Мстислав. – Но у них, повешенных, оправдание хоть есть – язычников в веру святую обращать пришли. Кто ж виноват, что они в своих заблуждениях упорствуют? Выходит, ты им от христиан добрых заступу давал. Это как?
– И снова я тебе как на духу отвечу, Мстислав Мстиславович, – вздохнул Константин. – Ничего из мыслей не утаю.
– Да уж, именно так и отвечай, – поддержал Удатный.
– Так вот, если какой-нибудь волхв или иной жрец что-либо в моем княжестве учинит – убийство какое или иное зло кровавое, – я его мигом на сук вздерну.
