– Ты на сердце тревогу не держи, – ободрил бек. – Супротив наших ладей ваши, как волчонок месячный против вожака матерого. Так что будь покоен – ни одна не прорвется.
– Зато их намного больше, – предупредил Константин.
– Велико стадо, да овцы, мала стая, да волки, – усмехнулся Абдулла. – Это же не твои вои, верно? К тому же и драться с воды не просто, для этого особые навыки нужны. Сразу так не обучишься. У моих людей они есть. Ты не думай, я не хвалюсь, – заверил он. – Как есть говорю. Если на каждого моего десятеро придется, то тут не знаю. Отступить не должны, но и победить вряд ли смогут. Хотя тоже – смотря где. Если на Оке твоей, то и тут управиться смогут – она же узкая, с Итилем не сравнить. А ежели только пятеро – считай, что на равных биться будут.
– Ну, ты прямо камень с души снял, – сознался Константин.
– На то и друг, – философски заметил Абдулла. – Радостью с ним поделишься – две радости станет, а горем – половина останется.
– Тогда мы поступим так, – сказал Константин, едва они с беком прошли в малую гридницу. – Теперь, когда у меня есть твои вои, мы сможем сделать все, как нужно. Дело вот в чем. Я не хочу войны…
Изумленный взгляд Абдуллы был красноречивее любого вопроса.
* * *
Сам будучи в услужении у диавола, он же и прочих басурман призваша в подмогу себе, и шли те с охотою, чая превеликую злобу свою на христианах выместить безнаказанно.
Из Суздальско-Филаретовской летописи 1236 года.
Издание Российской академии наук. СПб., 1817
* * *
Нет ничего удивительного в том, что булгары пришли на помощь Константину. Ведь князья Владимира часто ходили в походы на них, и вот теперь у них появилась прекрасная возможность ответить тем же.
Вполне вероятно, что Константин, предвидя возможные конфликты со стороны княжеств Западной и Юго-Западной Руси, специально обговорил военную помощь, потребовав, чтобы в случае необходимости ему таковую выделяли незамедлительно.
О. А. Албул. Наиболее полная история российской государственности.
СПб., 1830. Т. 2, с. 159.
Глава 10
Заклятье
Заклинаю, любя,
Мой крылатый друг,
Пусть хранит тебя
Колдовской мой круг,
Отправляясь в ночь,
Не сломай крыло
И колдуньи дочь
Не отдай перо…
П. Миленин
– Ну, здрав буди, княже.
С этими словами Мстислав Мстиславович Удатный откинул входной полог небольшого уютного шатра и, неловко согнувшись, неуклюже шагнул в него. Его кряжистая фигура казалась темной в сумраке свечей. От порыва ветра, ворвавшегося вместе с ним в палатку, пламя свечей тревожно заколыхалось и в такт им несколько раз угрожающе изогнулась из стороны в сторону огромная тень Удатного, словно предупреждая о чем-то рязанского князя.
– И тебе здравия на долгие годы, – радостно ответил Константин, облегченно улыбаясь.
Первая часть его плана сработала на все сто процентов. Лучших из лучших спецназовцев привлек он к операции по вызову Мстислава Удатного на переговоры, но все равно боялся, что где-то, на какой-то стадии все сорвется и заманить галичского князя в глухую лесную чащобу на встречу с ним, Константином, все равно не получится.
Тем более что сложным было все целиком. Во-первых, необходимо было добраться незамеченными до какого-нибудь укромного места, но чтобы оно непременно было совсем недалеко от устья Угры. Во-вторых, помимо основного лагеря, который предстояло разбить на берегу, нужно было еще и шатер в лесу поставить, пусть и маленький. Не принимать же дорогого гостя возле костра. В конце-то концов, он не просто авторитетный князь, он еще и… отец Ростиславы. И все это надлежало разместить так, чтобы ни одна живая душа не смогла заметить.
Но все эти мелочи бледнели по сравнению с основной сложностью. Ведь кому-то необходимо было неким загадочным образом пробраться к Мстиславу и оказаться с ним наедине. Да не просто оказаться, а еще и переговорить, и так пригласить его на встречу с рязанским князем, чтобы тот согласился на нее прийти.
После того как Константин узнал, что за ужасы про него рассказывал епископ Симон, вероятнее всего было бы предположить, что Удатный не просто от этого свидания может отказаться. Не-е-ет. Он вполне мог своим острым мечом тут же и уложить этого посланца на сырую землю, причем по частям. И шансы на то, чтобы остаться в живых, у того, кто пойдет извещать Мстислава, были мизерные. Один к десяти, да и то если быть большущим оптимистом.
Короче говоря, требовался смертник. Но когда Константин об этом честно сказал, а потом вызвал добровольцев из числа имеющихся у него спецназовцев Вячеслава, то глазам своим не поверил. Все как один шаг вперед сделали. Шаг, который, скорее всего, к смерти вел. Что и говорить, воспитал воевода орлов.
Зато когда он рассказал, что нужно Мстислава не убивать, не калечить и даже не связывать, оглушив предварительно, а именно уговорить, чтобы он добровольно на переговоры пошел, то чуть ли не все столь же дружно назад отступили. Не в почете у спецназовцев было плетение словес. Не этому учил их славный витязь Вячеслав.
Остались на месте лишь пятеро. Эти и в язык свой верили. Одного, слишком бойкого, Константин сразу отмел в сторону. Другой, напротив, тугодумом ему показался, а для этого дела нужен такой, чтоб за словом в карман не лез. Трое оставшихся жребий тянули – кому первая очередь выпадет, кому… ну, если что, во вторую идти, а кому – последним.
– Не боишься? – откровенно спросил князь молоденького, совсем худенького паренька с простым округлым лицом и легким пушком на верхней губе, слегка пожалев, что мальчишке первый номер достался.
– Есть маленько, – столь же откровенно ответил тот.
– Звать-то тебя как? – мягко спросил Константин.
– Торопыгой батька прозвал, – улыбнулся парень. – Я, вишь, до срока родился. Поторопился, стало быть. Потому так и прозвали. Когда ж крестили, мать Николкой нарекла. Она у меня крепко в бога верует, потому звала завсегда Николкой, батя же Торопыгой кликал, ну а люди добрые – как кому сподручнее. Да я не гордый – на любое прозвище откликнусь.
– А батю твоего как нарекли?
– Он по молодости три лета в полоне у ляхов был, потом утек. С той поры его Паном прозвали. Шутейно, конечно. Ну и меня иной раз так окликали – то Панычевым, а то просто Паниным. Да нету уж давно батьки моего на белом свете, княже.
– А кто есть?
– Мать в селище. Людмилой ее кличут, а в крещении Ульянией. Брательник еще молодший. Его Жданом батька прозвал, а поп Алексием нарек.
– А что же ты вышел, коль боишься, – осведомился князь.
– Так я слегка, – снова простодушно улыбнулся Николка. – Наш воевода сказывал, что чуток страха даже на пользу идет. Оно ведь токмо дурень голимый помереть не боится и животом своим не дорожит. Хороший же вой завсегда должон о двух делах в бою мыслить – как побольше ворогов уложить, ну, или там иное исполнить, что ему велено. А еще и о себе самом забывать не след, памятуя, что битва оная – не последняя, и надо выжить, чтоб и на другую поспеть.
