Книга Царская невеста, страница 75. Автор книги Валерий Елманов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Царская невеста»

Cтраница 75

Кого?! Так-так… Неужто это?.. Да нет, не может быть! Тот в теле, дородный такой – мы ж вместе с ним не раз парились, так что я хорошо помню. И помоложе Воротынский – эдакий пожилой, но не старый мужчина. Да, повидавший, потрепанный, но еще в соку, еще ничего. Этот же как есть старик. Опять-таки волосы. У Михайлы Ивановича они с проседью, а у лежащего черные, даже слегка рыжеватые. Или то… кровь?!

– Не ведал, государь.

– О чародействе он тебе не сказывал ли? Корешков неких ты у него не видал? Речей непотребных о государе не вел ли? Да не торопись отвечать. Словцо – не воробей. И помни: нам все ведомо.

Я еще не верил, не мог поверить, что там, на полу, лежит именно он. В конце концов, по его делу могли пытать и обыкновенного холопа.

– Не сказывал, не видал, не вел, – чеканил я, стараясь не смотреть в сторону лежащего.

Иоанн задумчиво прошелся передо мной. Невелика пыточная – не разгуляешься, а ему простор подавай. Наверное, именно поэтому и не шла у него мысль – что со мной делать дальше. Вообще-то полагалось пытать, но я надеялся, что он помнит про то, как повязаны наши жизни. Они ведь, если верить моему рассказу, не веревочкой – пуповиной стянуты. Намертво. Один умрет, и второму смерть грозит. Конечно, скорее всего, он не исключал и того, что я вру, но как проверишь?

– Да ты не боись его, – попытался ободрить меня царь. – Ныне мы у него жало вынули… из-под стрехи, так что вреда тебе он не причинит. Вона сколь ядовитых зубов таил, – решил добить он меня не мытьем, так катаньем, подходя к столу и вытряхивая на него содержимое небольшого шелкового мешочка редкого темно-фиолетового цвета.

С негромким стуком на гладкую деревянную поверхность посыпались какие-то корешки. Плавно порхнув в воздухе, с легким шелестом поверх них улеглись сушеные травы. Резкий и неприятно-едкий запах мгновенно разнесся по небольшой комнатушке.

– Ишь какой заботливый, – вздохнул Иоанн. – Бомелий сказывал, что тута не одного человечка – десяток можно в домовину [68] загнать. Елисейка! – повелительно повысил он голос, и из дальнего угла, прямо из-под икон выкатился забавный толстячок. – А ну-ка, поведай фрязину, что ты мне вечор обсказывал, – приказал царь.

– Оный корешок, – послушно начал Бомелий, осторожно подняв двумя пальцами что-то растопыренное и похожее на маленького забавного человечка, – содержит в себе страшный яд, кой расслабляет сердечную мышцу, вызывая у человека вначале…

Я его не слушал. В своем деле вестфалец дока, что и говорить. Все отравы ему известны. Как, из чего, да чтоб посильнее мучился и ровно столько времени, сколько укажет государь. Несколько раз, как и в случае со мной, Иоанн даже устанавливал клепсидру. Пусть и не миг в миг, но почти совпадало. Винить царского отравителя было не в чем – он выполнял приказ, пускай и преступный. Отвечать же за него должен только тот, кто отдал его, но никак не исполнитель, что бы там ни визжали с пеной у рта добренькие дяди-гуманисты. А исполнитель? Ну разве что перед своей совестью… если она у него имеется.

К тому же как знать – зло он творил или все-таки добро. Как ни крути, а для большинства, да что там – для всех попавших в пыточные подвалы смерть была лишь долгожданной спасительницей от мук и избавлением. Я бы и сам, если б имел выбор – дыба или яд, не колеблясь отдал бы предпочтение последнему.

И потом, насколько я знаю, он не был злым. Англичан, да, терпеть не мог. Рассказывал однажды Елисей, как сидел в лондонской тюрьме, куда его засунули, как он утверждал, по проискам лекарей-конкурентов, причем особо не разбираясь, прав заезжий вестфалец или нет. Отсюда и пошло. Но это были единственные, кому он старался напакостить, как только мог, оказывая помощь их конкурентам – фламандским, немецким, датским и прочим купцам, причем зачастую бескорыстно. Англичане платили той же монетой, распуская о нем всевозможные слухи, истины в которых было от силы на десятую часть.

В остальном же Бомелий оставался обычным человеком и, в отличие от многих, умел платить по своим долгам. Честно. С процентами. Но это уже не злоба – месть. Никого не забыл вестфальский звездочет из числа тех, кто поначалу издевался над его фигурой, манерами, привычками, передразнивал его ломаный язык. Все сейчас в могиле. Сам я мелких обид стараюсь не запоминать, но понять его могу. А что? Все согласно заветам бога-отца – зуб за зуб, кровь за кровь, смерть за смерть. Он – не кот Леопольд. К тому же, воздавая злом за зло, он не забывал платить добром за добро.

Потому я его и не слушал – без того верил. Сказал – яд, значит, так оно и есть. Возводить поклеп на Воротынского ему не с руки, но и обелять тоже не с чего. Меня, рискуя собственной головой, он спас, потому что платил старый должок, а Михайле Ивановичу он обязанным не был.

– …и ежели человек после полудня выпьет хоть одну-единственную ложку отвара сей травы, то до вечера ему не дожить. – Бомелий развел пухлыми ручками и несколько виновато посмотрел на меня.

Жест этот тоже предназначался мне. Мол, а я что могу, коль факт налицо.

Да не виню я тебя. Мстительный ты – это да. Но клевета – не твое оружие, а значит, был яд в тереме у Воротынского. Скорее всего, лежал он там недолго, несколько дней. Вдруг кто-нибудь случайно обнаружит, тогда пиши пропало – не с чем к царю идти, не о чем доносить. Но то, что сам князь не знал о хранимой отраве, – тут я голову мог дать на отсечение. Кто хоть чуть-чуть знает Михайлу Ивановича, сразу заявит, что все это – сплошная чушь, о которой не стоит даже и говорить.

Итак, подбросили. Осталось выяснить, кто именно и по чьему наущению. Кому ж ты помешал-то, княже? Кому твой высокий чин спать не давал? Прикинул. Даже навскидку получалось слишком много – чуть ли не полдвора, включая… самого царя. Зависть – страшная штука. Так что бесполезно и гадать. Разве что…

Неспроста же мне мешочек знакомым показался. Видел я его где-то. Его или точно такой же, с необычным багровым солнышком, от которого ядовитыми змеями ползут шесть остроконечных лучей. А в середине нахмуренное лицо. Обычно солнышко таким не вышивают – доброе оно, ласковое, а тут… Может быть, именно поэтому оно мне и запало в память. Но вот где я его мог видеть – ума не приложу.

– Помню я про пророчество, кое тебе сказывали, – бесцеремонно сбил меня с мысли Иоанн. – Одначе жидкостей тута нет, потому на дыбе тебе, фрязин, повисеть придется. Бог не Никитка, повыломает лытки. Можа, тогда чего и вспомнишь. – И повернулся к своим любимцам в кожаных лоснящихся фартуках на голое пузо, красноречиво кивнув в мою сторону.

Оставалось только восхищаться лихостью работы его катов. С виду здоровенные, как борцы сумо, и откуда проворство берется – пойди пойми. Я и слова сказать не успел, как они тут как тут – набежали-налетели со всех сторон. Хоп – и веревка уже стягивает мои запястья, вдох-выдох – и я привязан к дыбе. Как Буратино. Хотя нет, Карабас-Барабас обращался со своими куклами гораздо тактичнее – он их вешал на гвоздик, причем за шиворот. Гуманист, одним словом, а тут…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация