Книга Царская невеста, страница 54. Автор книги Валерий Елманов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Царская невеста»

Cтраница 54

Примерно так. Ни до, ни после в русских полках так истово не соблюдали маскировку. Вот в дальнейшем, уже после захвата очередного замка, ратники при прямом попустительстве царя действовали далеко не так, как мне бы хотелось, но тут не помогали и мои притчи. Иоанну нужен был шум до небес, а также перепуганные ливонские дворяне из числа тех, кто сумеет выжить, а потом расскажет польской шляхте, насколько жесток русский государь со своими врагами.

– Чрез то и они устрашатся, – назидательно говорил мне Иоанн.

– Может, лучше, чтобы они тебя полюбили, государь? – предлагал я альтернативу.

– Любовь скоро проходит, но ежели я засею их сердца страхом, он останется в них надолго. К тому ж любовь надо проявлять к самим будущим подданным, а как я могу оное сотворить? – разводил он руками. – Страх же заразен, яко железá [39] . В одного вселю, ан глядь – сотни им захворали.

Что и говорить, убийственная логика. Крыть мне было нечем, и приходилось замолкать.

Правда, не сразу, но удалось уговорить, чтобы наиболее богатых горожан, в том числе и евреев, все-таки отпускали за выкуп. Поначалу он не соглашался и на это, заявив, что для получения денег человеку вовсе не обязательно обещать свободу. Поджаренные пятки – верный способ получить все до последней полушки. Однако тут я оказался более убедителен, к тому же казна Иоанна, невзирая на его безудержное хвастовство, была почти пуста и он остро нуждался в серебре. Словом, уговорил.

А что до страха будущих подданных, о котором так веско говорил Иоанн, то спустя время он сыграл с царем дурную шутку. Если бы не панические рассказы самых первых беглецов, когда я еще не успел втолковать Иоанну про выгоду выкупа с пленных и их резали сплошь и рядом, то горстка шведов в маленькой крепостце Вейсенштейн, называемой местными туземцами Пайдой, никогда бы не отважилась на сопротивление. Оборонять этот плюгавенький городишко от огромной армии было бесполезно, но шведы знали, что в любом случае их ждет смерть. Более того, они выигрывали изначально, поскольку при сдаче города эта смерть окажется позорной, а при обороне – героической.

Словом, скандинавы поступили… по-русски – пропадать, так с музыкой. Сколько ратников положил Иоанн во время первого дня штурма, я не считал, но не меньше нескольких сотен. Ночью все пушки по моему совету были перекинуты к западной стене – та казалась пониже остальных.

– Что, Малюта, это тебе не в пыточной народишко терзать. Вона как бьются вороги, – заметил Иоанн Скуратову. – Я чаю, у тебя вечор сердце в пятки ушло, егда их пули засвистали.

– За тебя, государь, душа изнылась, – пробурчал тот. – А я оных пуль не страшусь.

Царь насмешливо хмыкнул, после чего Малюта, вспыхнув, бросил в мою сторону ненавидящий взгляд – наверное, решил, что Иоанн подкалывает его с моей подачи, – и, гордо вскинув голову, заявил:

– А дозволь-ка, царь-батюшка, мне к завтрему первым из твоих воев в битву пойти. Хошь косточки малость разомну.

– Мыслишь, что не пущу, потому и просишься, – предположил Иоанн и весело тряхнул головой. – А я вот дозволю. Ступай, Гришка, одолей моих супротивников. Да Ваську Грязного тоже с собой прихвати, а то больно говорлив стал.

– Благодарствую, государь, за честь велику. – Слегка обескураженный Малюта склонился перед царем в низком поклоне, напоследок бросил на меня еще один злющий, как у цепного волкодава, взгляд и удалился.

Следом за ним вышел и Васька, окинув меня столь же ненавидящим взором, как и Скуратов.

– Забываться, пес, стал, – заметил Иоанн, небрежно кивнув вслед своему бывшему любимцу.

Я понимающе кивнул, в глубине души надеясь, что и его постигнет участь Малюты. С Васькой нелады у нас начались давно. Не далее как через неделю после моего прибытия в Новгород мы с Грязным поцапались в первый раз. Ревнуя к моему приближению, этот дурак не нашел ничего лучше, как попытаться самостоятельно поставить меня на место.

– Ты не забудь, фрязин, что тута тебе не италийские земли, но Русь-матушка, – предупредил он меня. – Мы, ста, близ государя издавна, а потому ты наперед нас не суйся – затопчем и не поглядим, что князь.

– У тебя и язык, как прозвище – невесть чего болтает, – хладнокровно заметил я. – Из-за него, что ли, так прозвали? А кому куда соваться – царю виднее, и не тебе, холоп, о том судить.

– Ладно, попомнишь ужо, – угрожающе пообещал он и стал самым рьяным стукачом на меня.

Дня не проходило, чтобы он не выдавал Иоанну какую-нибудь пакость, причем одну нелепее другой, совершенно не зная меры. Именно этим он царя и притомил, да так, что тут сунул его в самое пекло, и, в отличие от Малюты, не спрашивая о его желании.

Откуда я это знаю? Сам Иоанн и сказал, только чуть позднее, оставшись наедине со мной.

– Не дале как пополудни сызнова Васька тебя наушничал, – пояснил он мне. – Сказывал-де, хулил ты меня при нем по-всякому. Мол, икону в том готов целовать, а я ему… – Он усмехнулся и процитировал, надменно задрав голову и приняв торжественный вид: – О храбрости фрязина слыхал от многих, потому верю, хулу же – от тебя единого, а потому нет тебе веры. – И прибавил с легкой досадой: – Экий надоеда.

А ведь он еще не знал о нем того, что знал я. Помимо клеветы Грязной буквально перед нашим выездом вместе с войском предпринял попытку меня отравить. Хорошо, что я, едва почувствовав тошноту, озноб и головокружение, вовремя вспомнил наставления Ицхака и тут же метнулся к ларцу, заглотав по десять капель из каждой скляницы, иначе быть бы худу.

Царю об этом случае я говорить ничего не стал, посчитав, что теперь перепуганный Васька угомонится и по достоинству оценит мой гуманизм и порядочность, но не тут-то было – как стучал на меня, дурачок, так и продолжал закладывать. Зря я его пожалел. Не стоил он этого. Ну да чего уж там – хай живе, свинюка неблагодарная.

Зато теперь я испытал чувство глубокого удовлетворения, понадеявшись в душе, что ему при штурме достанется не меньше, чем Малюте.

Наутро, пока длился артобстрел западной стены, Григорий Лукьянович ни на шаг не отходил от Иоанна. То ли надеялся, что царь отменит распоряжение, хотя страха на его лице перед предстоящей битвой я не приметил, то ли чуял, чем обернется лично для него сражение, и прощался. Наконец пушки умолкли, выбив изрядный кусок стены, и Иоанн, указывая на пролом, заметил:

– Осталось токмо вовнутрь заскочить. Как, Гришка, возможешь?

Малюта кивнул, не говоря ни слова, безмолвно поклонился и пошел в сторону первой из колонн, которая собиралась на штурм. Спустя время я с ясно написанной на лице тревогой обратился к царю:

– Государь, недоброе я зрил на лике у Григория Лукьяныча. Словно костлявая с косой отметку поставила. Как бы худо не приключилось.

Иоанн повернулся ко мне, несколько секунд пристально вглядывался в мое лицо, затем буркнул:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация