Таким образом, в ближайшие пять лет России, вероятно, предстоит вместе с миром рухнуть в разрушительную глобальную депрессию (при которой упадут цены сырья, и сократится его экспорт). В те же пять лет России предстоит — уже по сугубо внутренним причинам — сорваться в глубокий системный кризис, в новое Смутное время. Падение в глобальную депрессию автоматически дестабилизирует нашу страну; но если ключевым участникам мировой экономики удастся удерживаться на грани катастрофы, поддерживая относительную стабильность, наша страна сорвется в свой собственный кризис сама, по собственным причинам.
Конкретный сценарий наступления Смуты пока не виден, так как все факторы возможной дестабилизации (удешевление нефти, разрушение советской инфраструктуры, обострение «дружбы народов», межклановые конфликты) не поддаются количественной оценке.
Непосредственные задачи России в глобальной депрессии феноменально просты: формирование и развитие своего макрорегиона с максимальным использованием его собственных ресурсов. Развитие за счет внутреннего рынка — универсальное правило выживания в депрессии: никаким иным образом нельзя накопить потенциал для попытки осуществления экспансии на внешние, внезапно закрывшиеся в результате срыва в депрессию рынки. Россия будет вынуждена решать эту задачу в уникально невыгодных условиях. На раннем этапе внешнего и внутреннего кризисов сохранится современная ситуация мягкого внешнего управления, вызванная выводом критически значимых активов правящего класса (от денег до детей) за рубеж. Это не только делает его уязвимым перед сознательным давлением со стороны конкурентов, но и, что значительно более важно, способствует размыванию его самосознания: его представители управляют Россией, исходя из интересов не столько своего имущества на ее территории, сколько своего имущества на территории ее стратегических конкурентов.
Разумеется, рост конкуренции и разделение мира, вызванные срывом в глобальный кризис, ужесточат противоречие между интересами правящего класса и его общественной функцией и, вероятно, приведут к утрате им своего влияния на Россию. Однако этот процесс будет разрушительным — как в силу естественного сопротивления правящего класса (благодаря которому единое в своих интересах и самосознании большинство российского общества до сих пор не обрело не только своего политического представительства, но даже и простого политического выражения), так и в силу вынужденной реализации им враждебных России интересов. В результате к тому времени, когда российское общество получит наконец возможность обретения политической власти над собой и выражения своих интересов при помощи государственных механизмов, и страна в целом, и население будут находиться в значительно худшем состоянии, чем сейчас. В частности, значительная часть международных резервов, вложенная в иностранные ценные бумаги в целях (в том числе) поддержания западной финансовой системы, обесценится из-за естественного падения стоимости этих бумаг в ходе срыва в глобальную депрессию.
Поэтому, какие бы колоссальные резервы и ценой какой бы чудовищной деградации ни накапливала Россия вчера и сегодня, в критических условиях они нам не помогут. Их реальная функция, насколько можно понять, не имеет ничего общего с официально декларируемой: как честно признал «паж» либерального клана вице-премьер Дворкович, Россия должна платить за финансовую стабильность США. И она, добавлю, будет продолжать это делать, пока власть над ней удерживает современная правящая тусовка. Однако в 2013 году и мировая экономика, и Россия, скорее всего, еще будут стабильны. Это ставит на повестку дня вопрос если и не о предотвращении надвигающихся кризисов, то хотя бы о минимизации их последствий.
Неоднородность правящего класса и обострение грызни внутри него дают шанс разъяснить ситуацию и необходимость перехода от политики воровства к политике развития. Попытки эти, скорее всего, безнадежны, ибо классовые интересы доминируют над индивидуальным пониманием. Достаточно вспомнить, как перед дефолтом 1998 года многие аналитики пытались разъяснить либералам опасность катастрофы и необходимость прекращения спекуляций на рынке ГКО. Либералы видели последствия своей деятельности не хуже непрошеных доброхотов, но не могли остановиться. Каждый понимал: если он просто прекратит воровать, то лишится огромных денег, которые вместо него достанутся его коллегам или еще хуже — конкурентам. Если же он будет пытаться ограничить механизмы разворовывания бюджета, уничтожающие страну, то станет врагом всего правящего класса и будет в лучшем случае уволен (а то и убит).
Понимание этого вынудило массы либералов, подобно стае леммингов, нестись к финансовой пропасти 1998 года и в итоге увлечь за собой страну.
Классовые интересы, какими бы самоубийственными они ни были, всегда доминируют над индивидуальным пониманием членов класса: даже если все лемминги без исключения увидят, что несутся в пропасть, — будучи объединенными в социальный организм, они не смогут и даже не захотят остановиться. Таков важнейший практический урок дефолта. Применительно к современной ситуации он означает бессмысленность разъяснительной работы среди членов правящего класса: они прекрасно понимают характер и последствия своей деятельности. Периодически наиболее совестливые (или наименее аккуратные) не выдерживают и уезжают за границу, «на пенсию» (или выбрасываются на обочину конкурентами); это ведет лишь к передаче их полномочий другим, менее задумывающимся и потому более удачливым членам этого класса.
Леммингов нельзя остановить — их можно лишь увести в сторону; но это требует переубеждения «главного лемминга», непосредственно направляющего процесс и задающего его рамки. Некоторые сдвиги в поведении российских властей (назначение ряда разумных министров, перевод С. Глазьева из Таможенного союза в помощники В. Путина, поручение Академии наук разработать нелиберальную экономическую программу) вызывают слабые надежды. И все усилия по повышению адекватности высшего российского руководства (которое в Смуте ждет либо камера в Гааге, либо шариатский суд в Чечне) полностью оправданы.
Вот только надеяться на то, что эти усилия заставят перейти от уничтожения страны к ее развитию, не стоит: вероятность отлична от нуля, но не очень сильно. Ведь развитие страны означает сокращение воровства, то есть подрыв благосостояния правящего класса. И руководителю, который всерьез озаботится нормализацией России, предстоит объявить войну не на жизнь, а на смерть собственной опоре — тому правящему классу, который создан и выстроен его усилиями, в соответствии с его предпочтениями. А новую опору, новую социальную базу придется создавать на пустом месте, голыми руками в условиях войны со своими вчерашними друзьями и подельниками — и совсем не факт, что ее удастся создать. Более того: развитие России превратит осуществляющего его руководителя в лютого врага Запада и Китая, так как создаваемые производства будут ограничивать импорт — и перекладывать прибыли (все более ценные по мере приближения глобальной депрессии) иностранных производителей в карманы российского бизнеса.
Важно и то, что деньги, выводимые сегодня из России и поддерживающие финансовую систему Запада, начнут возвращаться обратно. Это будет рассматриваться Западом как диверсия — и караться соответственно, вне рамок какого бы то ни было законодательства. Таким образом, решиться на отказ от комфортного скольжения в пропасть ради нормализации ситуации в России трудно и страшно: с точки зрения личного благоденствия руководителя страны это будет означать отказ от гипотетической катастрофы в неопределенном будущем в пользу немедленной и понятной катастрофы прямо сейчас. Поэтому всерьез надеяться, что «верховный лемминг» озаботится своим долгом и кардинально изменит свою политику, не стоит.
