Бороться с коррупцией можно.
Любой коррупционер, любой вор, начиная с заведующего ларьком, начинает разговор с вами с рассказа о том, что по-другому же нельзя.
Это специфика бизнеса: если вы воруете, вам приходится врать, причем врать нагло.
Е. ЧЕРНЫХ: — Лечится только уголовными делами.
М. ДЕЛЯГИН: — Уголовное дело против воров — это необходимая самозащита общества.
Но коррупция лечится не уголовными делами самими по себе, она лечится изменением правил жизни. Например, взяткодатель при сотрудничестве со следствием должен освобождаться от ответственности.
Е. ЧЕРНЫХ: — А у нас наоборот.
М. ДЕЛЯГИН: — Многие в России считают бизнесменов плохими людьми, а само это слово — синонимом слова «вор». Но, как только мы снимаем ответственность с взяткодателя при условии, что он сотрудничает со следствием, бизнесмен получает возможность и, главное, стимул стать честным!
Он знает, что, если у него вымогают взятку, он может рассказать об этом без страха. И знает, что его защитят, и он сохранит свое доброе имя.
Введем это правило — и буквально через год по уровню коррупции будем на уровне Италии.
Да, это будет тяжелый год, его нужно будет пережить. В Грузии закрывали школы, чтобы переоборудовать их в СИЗО, но грузины как-то пережили. Со всей фанаберией своего безумного руководства. Переживем и мы.
Е. ЧЕРНЫХ: — Какие семь шагов должны быть по модернизации, чтобы вывести Россию вперед?
М. ДЕЛЯГИН: — Первый шаг — качественное ограничение коррупции. Если просто выбрасывать деньги на ветер, их украдут. Даже с неэффективной судебной системой, с коррумпированной правоохранительной системой, с низким качеством госуправления в целом — трех мер в этом направлении достаточно.
Первая мера: освобождение взяткодателя, если он сотрудничает со следствием, от ответственности и сохранение его доброго имени. Это опыт Италии.
Вторая мера: опыт Соединенных Штатов Америки и других стран. У членов организованных преступных сообществ, не сотрудничающих со следствием (а коррупция по определению — это организованная преступная деятельность, если, конечно, не брать всякую мелочевку), конфискуются активы. Под активами понимается не то, что на человеке надето, а то имущество, те счета, пусть даже легально приобретенные, пусть даже «отмытые», которые позволяют влиять на общество.
Грубо говоря, сарайчик на участке в 6 соток оставляется, а вот рублевский особнячок конфискуется к чертовой матери. Квартирка в хрущобе оставляется, а в элитном клубном доме в центре Москвы конфискуется. Небольшие накопления «на черный день» оставляются, а состояние конфискуется.
В результате мафиози и коррупционеры либо лишаются имущества, либо вынуждаются сотрудничать со следствием, и организованная преступная деятельность, в частности, коррупция автоматически лишается экономической базы.
Для этого не нужно быть гением: достаточно быть минимально организованным. Даже нечестные структуры вынуждены играть по этим правилам, если правила задаются сверху, и в целом действуют нормально. Остается низовая преступность, которую мы видели в фильме «Откройте, полиция!» — нам об этом можно только мечтать в наших условиях.
Наконец, третья мера кардинального ограничения коррупции — «электронное правительство». Это не способ взаимодействия граждан с государством, при котором вы прошение пишете в интернете, а не на бумаге, это намного большее: это способ электронного принятия всех решений.
При этом решения принимаются мгновенно, но главное — их мотивы прозрачны. И проверяющий может, не тревожа чиновника, оставаясь для него невидимым и неощутимым, видеть, на основании каких документов тот принимает то или иное решение.
Что происходит сегодня, когда приходит проверка на предприятия или в орган власти? Сразу же горит архив. В «электронном правительстве» это невозможно.
Плюс принятие решения максимум в течение трех дней, даже при наличии острых конфликтов: кардинальное ускорение процесса принятия решений при прочих равных условиях означает качественный рост эффективности управления.
Мы видим это даже в сегодняшнем российском бизнесе.
И мы это видим в других странах. Эстония — полностью интернетизированная страна. Да, она ведет нехорошую национальную политику, но учитесь тому, что у них хорошо, а не тому, что у них плохо.
Итак, первый удар, первый шаг к модернизации — это кардинальное ограничение коррупции.
Е. ЧЕРНЫХ: — Второй шаг?
М. ДЕЛЯГИН: — То, о чем мы говорили — разумный протекционизм, хотя бы на уровне Евросоюза. Чтобы что-то модернизировать, создать производства, нужно сначала их защитить от чрезмерной, разрушительной конкуренции.
Чтобы что-то есть, вы должны где-то работать — поразительно, какому количеству либералов это до сих пор непонятно.
Лишь потом, укрепившись финансово и технологически, они могут выходить на свободный рынок. Не забывайте: клеймо «Made in Germany» первоначально появилось в Великобритании для того, чтобы маркировать низкокачественные дешевые немецкие товары. Немцы свой рынок защитили от внешней конкуренции и за счет этого в считанные десятилетия — а сейчас это можно сделать быстрее, потому что прогресс ускоряется — стали производителями высочайших по уровню и качеству товаров.
Но здесь есть подводные камни.
Как только вы начинаете делать что-то своими руками, вы отнимаете прибыль у тех, кто поставляет продукцию на ваш рынок. Если Россия начнет массово производить приличные автобусы — наши друзья китайцы ощутят волшебную легкость в карманах. И здесь нужно государство, которое скажет им: «Да, извините, так вышло, но это наши производители, мы будем их защищать, а вам придется потерпеть».
А если мы вдруг начнем производить нормальные телефоны? Фирма «Сименс» потеряет прибыли, и «Алкатель», и многие другие. И политики, защищающие интересы тех, кто работает на их предприятиях, будут обижаться, рвать на себе рубашки и кричать про ущемления прав человека в России.
Но кто-то должен защищать российских производителей: именно для этого нужно российское государство. Даже самый коррумпированный и тупой чиновник годится на эту роль, если ему поставят такую задачу.
Но и здесь не все просто. Есть гипотеза, что достаточно защитить внутренний рынок, и рыночные отношения, спрос сами все сделают.
Е. ЧЕРНЫХ: — Это мы знаем по гайдаровским реформам.
М. ДЕЛЯГИН: — Мне говорили в свое время директора по стратегическому развитию: «Спрос на автомобили «Волга» не зависит от цены и качества этого изделия. Он будет всегда». И где сейчас «Волга»? А эти люди продолжают успешные карьеры, они, если за ними не присматривать, угробят еще много заводов.
Слепое упование на рынок, который якобы все сделает за нас с вами — это путь в могилу.
