– Куда подальше, это точно, – подтвердил Юрко. – Но подальше-то их хан. Ежели Бату их обратно не воротит да людишек им не придаст, то, стало быть, он вовсе без головы. А мыслить, что у ворога головы на плечах нет, – своей вскорости лишиться. Помяни мое слово – к завтрему анчихристы сызнова сюда вернутся.
– А ежели нет?
– Тогда я… шапку свою воеводскую съем, – пообещал он твердо.
Юрко с радостью ее слопал бы, но не пришлось. «Анчихристы» и впрямь появились. На этот раз их было гораздо больше, а настрой куда решительнее. Теплилась, правда, в душе воеводы надежда на то, что этим, как и тем, первым, надоест их штурмовать, тем более что добычи с них, даже в случае успеха, никакой. А если ее нет, то зачем тогда вообще рисковать жизнью?
И впрямь, что с ратника возьмешь? Разве что зипун, да и тот к тому времени будет весь в крови. А лошадь такая им тоже не больно-то годна. Тягловая она, не боевая. Куда с ней кочевнику. Опять же и корм ей иной потребен – голимое сено круглый год не пойдет. Ей бы овсом да ячменем похрумкать, а откуда в степи овес, тем более что у ихних-то степных напротив – с зерна лишь брюхо пучит.
Ну, еще оружие. Оно, конечно, не одну гривну стоит. Но так ли уж оно нужно, чтоб за него упираться, да на верную смерть лезть? Неужто попроще добычи не сыщется?
Ан нет. День-деньской лезли поганые на верную смерть, да еще как отчаянно. Потом, правда, немного поутихли, но все равно не вырваться – плотно обложили, всерьез. А уж когда к ним подкрепление прибыло, и вовсе озверели. Хорошо, что помимо пушек, которые лежали в санях мертвым грузом (тут Бату угадал – не было у них с собой огненного зелья), у русичей имелись еще и арбалеты.
Однако зачастую не удавалось остановить монголов и стальными стрелами. Тогда в ход шли гранаты. Юрко повелел беречь их до последнего, но это последнее, как назло, все время приходило – то с одного боку подопрет, то с другого.
К тому же басурмане ухитрились сыскать от стрел защиту, соорудив здоровенные деревянные щиты и беспрепятственно продвигаясь под их прикрытием чуть ли не до самого частокола. Метко били ряжские ратники, всаживая стрелы в малейшие щелочки, но по-настоящему выручали только гранаты. А потом пришел день, когда кончились и они. Оставалось надеяться только на крепость собственных рук, чтобы выдержали безостановочное махание топором или саблей – кому что сподручнее.
Сколько у него ранено и сколько полегло навеки – воевода не считал. Уж больно это страшно. Знал одно – не просто много, а непомерно много, и то, что его воины еще держатся, – просто чудо какое-то, которое не иначе как боги ниспослали. Какие именно? Да Перун-воитель поди, кому же еще. А может, вместе с Христом. Оно еще лучше. И тот бог светлый, и второго темным не назвать, так что чем больше их, тем лучше. А уж Юрко потом расстарается – всем жертвы принесет. Кому – свечу в церкви, кому – рыжего петуха на капище. Лишь бы ныне не оплошали, не устали подсоблять.
Потому он и боялся считать, что опасался сглазить это самое чудо. Да и чего там считать, коли совсем целых и вовсе не имеется. Хоть царапина, да у каждого, и хорошо, если одна. Юрко, хотя нет, давно уже Юрий Михалыч, признаться, и сам толком не знал, сумеют ли они и сегодня простоять. Но они удерживались этот день, а затем еще один, и еще, и еще, хотя и на последнем издыхании – край подступал.
И вдруг в одно прекрасное утро пришло то самое чудо. Вместо костров, у которых грелись степняки, одни головешки. Кругом же – пустота. Ни единого всадника на безбрежной ледовой глади – одни только трупы на берегу лежат. А еще тишина. Звонкая, сладкая, словно холодная мазь на воспаленную рану.
Поначалу воевода решил, что это очередная хитрость врага. Мол, валяйте снова на лед и по реке к царю-батюшке, а там мы вас и встретим. Чичас! Разбежались! Чай, тоже не лаптем щи хлебаем. Есть кой-какой умишко.
Но подаренным отдыхом воевода воспользовался сполна, выжав из него все возможное, и немедленно погнал всех мало-мальски целых ратников в ближайший лесок. А как же иначе, коли надо крепить наскоро состряпанный деревянный тын, и неизвестно, сколько времени для этого отпустили нехристи.
К полудню же подоспело и еще одно чудо. Прискакали-таки всадники, но свои. Оказывается, не забыл государь про своих людишек и не то что подмогу прислал, но и сам явился, да еще с двадцатью полками.
Но радовались русичи недолго. Почти сразу выяснилось, что следом за русской подмогой и хан своих воев привел. Получалось чуть ли не хуже, чем раньше. Западня получалась. Идти вверх по берегу Вятки или Камы? Там леса дремучие. Степняк в них не сунется, но и самим пробираться муторно. По руслу рек продвигаться тоже нельзя – для конного они самое раздолье.
К тому же, пока они тут, степняку дорожка на Русь вроде бы как и отворена, а если подумать – то нет. Это как с висячим замком, который надо не только открыть, но еще и из дверной дужки вынуть, иначе он все равно пройти не даст. Стало быть, где мы стоим, тут и Русь, тут и биться надо, а уж там как кому на роду написано.
Почему ворог медлит – никто не знал. Скорее всего, отдых себе устроили перед битвой. Русичам же отдыхать было некогда. И в затишье, ежели умеючи, тоже можно будущей сече подсобить. Коли в степи – ров вырыть да вал насыпать. А коли близ леса, уж тут сам господь велел топорами помахать.
И помахали. Да так, что кое у кого, из тех, кто к такому делу не свычен, поутру еле-еле спина разгибалась. А тем, у кого топоров не было, тоже дело нашлось. Сучья у лесины обрубать саблей несподручно, зато кору шкурить – самое то. Опять же таскать их кому-то нужно, укладывать, да до поры до времени снежком присыпать. Словом, и днем трудились, и ночью – посменно.
Поначалу воеводе казалось невозможным выполнить все то, что затеял государь. Это сколь же труда надо положить, чтоб и спину, и бок, который к лесу, загородить наглухо?! Да разве успеем?! Теперь же, глядя на сплошную засеку, тянущуюся от их маленького тына до самого леса, да еще и вдоль него, Золото убедился – успели. Еще и передохнуть получилось.
А то, что царь людей воеводы в тыл поставил, на то Золото не обиделся. Раз он так решил, значит, ему виднее. Опять же и воевать-то ныне, почитай, что и не с кем. Во всем некогда грозном Ряжском полку, считай, сотни три и осталось, из коих у половины перевязи кровавые – невелика сила. Да и слова для своего воеводы государь знатные сыскал:
– Пока ты здесь, Золото, я за свою спину спокоен и оглядываться не стану. А спокойствие в сече – уже половинка от победы.
Разве ж можно после таких слов о недоверии речь вести! Да и неведомо было, с какой стороны жарче придется. Почти двадцать лет прошло, но помнил Юрий Михалыч битву на Красных холмах – чуть-чуть тогда не одолели поганые, ударив со спины.
Опять же и с людьми царь тоже подсобил, не обидел. Можно сказать, даже лишку дал. Конечно, в бою много ратников не бывает, но с учетом того, сколь их всего у государя осталось, считай, и впрямь дар царский. Целых два полка выделил. С ними сам бог велел с басурманами управиться. К тому же над головами воев воздушный шар будет, чтоб степняк незамеченным не подкрался.
