– Знаешь ведь уже, – ответила мне Ветка. – Он из-за меня на смерть идет. А я… Ну не могу я по-другому. Отпустила бы его и всю жизнь потом мучилась. Лучше с ним на смерть, чем так… Он же для меня… – Она опустила глаза, перешла на шепот – такой тихий, что я едва мог разобрать слова. – Мы столько лет вместе, думали, до конца жизни не расстанемся, клялись друг другу в этом. Виновата я перед ним, Маугли. Я… до того как тебя увидела, даже мысли допустить не смела, что эту клятву нарушу. И нарушила. И… И ведь не жалею об этом. Потому что счастлива с тобой была.
«Была!» – молотом ударило меня по затылку. Искра боли проткнула меня через голову до самого сердца.
– Мы… навсегда с ним… С самого начала и до конца. Это не просто любовь, Маугли. Это… немножечко больше.
– А я?
– А ты?.. – Ветка взяла меня за руку, подняла ко мне лицо. И чуть улыбнулась, и на мгновение стала такой, как раньше. – А ты – мой милый Маугли, – сказала она.
– Я, значит… – с трудом выговорил я, – для тебя не навсегда? И у нас с тобой просто любовь? Которая… не больше чем любовь?
Она промолчала.
– А ты для меня – навсегда, – сказал я. И почувствовал, что слова эти получились тяжелыми, неуклюжими и ненужными. Как сломанные гантели.
– Я одна во всем виновата, – произнесла она. – И перед Максом, и перед тобой. Дрянь я, Маугли. Не надо было мне… Я и с тобой уже не могу. И с ним теперь не смогу.
Ветка отняла у меня руку. Или это я выпустил ее ладонь из своей?
– Ну прости меня, Маугли, – совсем уж неслышно выговорила она. – Думаешь, мне легко? Я не могу допустить, чтобы он погиб. Не могу, и все. Если я с ним буду… может быть, у нас получится выбраться живыми…
«А я не могу допустить, чтобы ты погибла, – хотел сказать я, но почему-то не сказал. – А Дега не может допустить моей смерти, – подумал я еще. – И каждый предыдущий готов умереть за следующего. Какая-то цепочка получается… Абсолютно неразрывная цепочка. Потому что узы, скрепляющие нас, неподвластны страху смерти, а значит – неподвластны и самой смерти. Что тогда может быть в этом мире прочнее?»
И эта мысль вдруг перевернулась у меня в голове, обнажив на миг какую-то свою, незаметную ранее, сокровенную суть… Которую я не успел толком прочувствовать.
Потому что Ветка вдруг пружинисто скользнула из моего поля зрения. И почти одновременно с этим я услышал негромкое восклицание Деги:
– Доигрались! А я предупреждал!
Я рывком развернулся. С двух сторон, приближаясь, маячили между древесными стволами силуэты в армейском камуфляже. Мой кореш вскинул автомат, но Макс перехватил его руку:
– Не вздумай палить! Это порченые всего-навсего…
– Дега, Умник! – коротко распорядилась Ветка, уже другая Ветка, собранная, уверенная в себе. – Берите того, что слева. Правый – мой. Действуем, как обычно!
Она метнулась к намеченной жертве. Мы с Дегой, переглянувшись, без слов распределили роли. Я согласно кивнул просительному взгляду кореша и, петляя, побежал вперед. Мертвяк ускорился навстречу мне, вытянул руки, низко и грубо захрюкал.
Обогнав меня, Дега взлетел на нижнюю ветвь дерева, стоящего на пути «нашего» порченого, подтянулся…
Я замер, готовый ударить или отпрыгнуть. Ни того ни другого не потребовалось. Мой кореш, подгадав момент, спустил ноги, молниеносно обхватил ими шею порченого, резко крутнулся. Хрустнув сломанными позвонками, порченый повалился в снег.
Макс позади одобрительно произнес:
– Неплохо…
Отирая руки о куртку, подошла к нам Ветка. Как раз тогда, когда Дега, спрыгнув, добил прикладом обездвиженную тварь.
– Свеженький, – присмотревшись, сообщил он. – Совсем-совсем свеженький.
– И у меня, – сказала Ветка. – Видно, вчера еще живыми людьми были…
– Очередные дезертиры! – сказал мой кореш. – Редеет гарнизон-то… А как ты так точно возраст порченых определяешь, Вет?
– По цвету кожных покровов, как же еще…
– Минуту внимания, юные натуралисты! – громко проговорил Макс.
Мы – все трое – повернулись к нему. Брахман стоял перед нами уже спокойный и серьезный. Смирился, видимо, с неизбежным, сделал над собой усилие, решил действовать конструктивно. А, впрочем, теперь ему по-другому и нельзя было. Теперь мы четверо стали соратники, одно целое. Ватага, готовящаяся к тяжкому махалову. Решающему, черт побери, махалову.
– Раз уж все так вышло, препираться дальше смысла не имеет, – продолжил он.
– Наконец-то дошло… – тихонько прокомментировал Дега.
Макс не обратил на него внимания, не сбился.
– Поэтому объявляю бессрочное перемирие. Ни у кого нет возражений? Это славно, факт… Может, и вправду удастся живыми отсюда выбраться. Хоть кому-то. Хотя это, само собой, не главное. Главное – дело сделать. А посему давайте-ка в ускоренном темпе обсудим дальнейший план и внесем в него необходимые коррективы. Значит, так… Дорога здесь одна, и грузовики со стройматериалами больше нигде пройти не могут. Нам нужна одна из таких машин…
Мы залегли за деревьями на обочине лесной дороги, на крутом повороте. «Как партизаны в Великую Отечественную», – мелькнуло у меня сравнение. Я – вместе с Максом, Дега – с Веткой по другую сторону дороги.
Лежали мы уже около четверти часа, лежали молча, ни я не пытался заговорить с брахманом, ни он со мной… За эти четверть часа мимо нас в направлении ОСО-один, шатаясь, проковылял еще один порченый. Он был гол, даже больше, чем гол… Грязно-серая кожа сползала с него клочьями, под грудью зияла большая дыра, оскаленная желтыми полукружьями ребер, а лицо представляло собой бесформенное застывшее темное месиво. Трогать мы его не стали.
Издалека послышался шум мотора.
Макс чуть пошевелился рядом.
– Делаем, как условились, – прошептал он, глядя перед собой, не на меня. – Давай еще раз, чтоб ничего не перепутать. В машине должны быть двое – водила и стрелок. На КПП у водил проверяют документы и пропуска, а у стрелков ничего не проверяют. В крайнем случае, если особо въедливый часовой попадется, – только документы, потому что никакие пропуска стрелкам не полагаются. Как нам любезно поведал наш малость неадекватный гость, успешно, впрочем, приведенный в чувство Семенычем… Извечный русский бардак, из которого, к слову сказать, только сами русские выгоду извлечь и способны. Договор заключен с конторой дальнобоев, а у них стрелки на неофициальном положении, сам понимаешь: без охраны нынче нельзя, а дополнительных налогов никому платить не хочется.
– Знаю я…
– Ну да, подзабыл уже, чей ты сын… Итак, захватываем грузовик. Водилу я беру на себя, сажусь рядом, изображая стрелка, – опыт у меня, кстати, такой есть. Ветка со мной, настоящего стрелка, разоруженного и обездвиженного, контролирует в курятнике… Так, по-моему, спальное место в кабине называется? Курятник?
