– А почему они всем этим, тобою перечисленным, занимаются?
– В смысле? – пожал я плечами. – Потому и занимаются, что им такую работу дают. Им… то есть вам, брахманам, тоже ведь кушать хочется, как и всем остальным.
– Кушать хочется… Если только в пропитании дело, вот лично я мог бы просто зайти в любой банк, отвести глаза охране и клеркам, набить себе карманы деньгами и всяким там золотом-бриллиантами. Вселиться в какой-нибудь уединенный замок, внушив бывшим хозяевам, что никакие они не хозяева, а мои верные слуги. Завести гарем из первых красавиц мира и жить-поживать в свое удовольствие. Вы когда-нибудь слышали, чтобы хоть один ЛОПС так поступил?
– Не-э-э… – протянул на выдохе Дега, которого, видимо, очень впечатлили обрисованные Максом гипотетические перспективы.
– Нет, не слышали, – сказал и я. – Так ведь, если б кто из ЛОПСов такой план осуществил, он бы все усилия приложил к тому, чтобы об этом никто не узнал.
– Разумно! – фыркнул со смехом Макс. – Забавный ты парень… Одно слово – Умник. Но, знаешь, шила в мешке не утаишь, есть такая пословица…
Я вдруг задумался. А ведь действительно… Что мешает всем этим брахманам просто брать все, что им захочется, не считаясь с окружающими?.. То есть с такими окружающими, кто опасности для них не представляет? Задружились бы с копами или с бандосами, делились бы с ними, те бы их прикрывали, имея свою долю. А ведь не бывает такого… Конечно, шептуны работают и на полицию, и на бандосов, но в таком случае именно шептуны находятся на содержании у работодателей, а не наоборот.
– Ни один ЛОПС, – наставительно произнес Макс, – не может использовать данные ему возможности ради собственной выгоды, своего обогащения. Это непреложный закон. Те из нас, кто его нарушает, кончают жизнь быстро и страшно. Нам даже гадать на себя нельзя, непременно неправда выйдет. На других – пожалуйста. А на себя – нельзя… Все, что мы делаем, мы делаем не для себя, а для блага остальных… Себе – ничего, остальным – все. И по-другому никак. Ни один ЛОПС, – повторил Макс, напирая на каждое слово, – не может использовать данные ему возможности ради собственной выгоды. В этом, кстати, и различие между истинным ЛОПСом и шарлатаном. Сейчас, правда, ни одного шарлатана не осталось, времена не те. Шарлатаны враз раскусываются… – Макс коротко посмеялся, явно вспомнив о чем-то своем. Потом снова посерьезнел. – Понимаете, да? С одной стороны, наши возможности – великий шанс, дарованный Богом, чтобы человечество добилось большего. Вскарабкалось выше по бесконечной горе. А с другой стороны, все мы – лобстеры, брахманы, шептуны – рабы человеческих желаний. Орудие. Или инструмент, если хотите… Ничего для себя, но что угодно для клиента. Каковы желания – такова и наша деятельность. Не меньше, не больше.
– А если… – снова подал голос Дега, – люди начнут… ну… это самое… использовать вас как раз, чтобы человечество… того… добилось большего? Не за бабами подглядывать и конкурентов мочить, а наоборот?
– За конкурентами подглядывать и баб мочить?
– Да не! Ну вы же поняли, что я хотел сказать!
Макс помолчал немного.
– Так ведь не используют, – негромко проговорил он наконец. – Кому нужно благо для всех? Каждый желает блага для себя одного. И чтоб у других этого блага поменьше было.
Теперь по обе стороны трассы высились стеной голые деревья густо разросшихся лесопосадок, закрывающих от нас пространство. Переплетенья черных сучьев царапали небо, мы ехали словно в туннеле с дырявой крышей. Вот интересно, в городе деревья еще не облетели, ярко-разноцветные, аж глаз режет, а здесь – будто обглоданные и обсосанные кости. Может, из-за того, что на просторе ветер сильнее?
– А все-таки машинку эту вы для себя увели, – заметил, помолчав, Дега. – Не так разве?
– Не так, факт, – ответил брахман. – Не для себя, детвора. Для дела. Для общего дела.
– Какого?
– Опять двадцать пять, – покосился на него Макс. – Для такого дела, в которое вам пока лезть нежелательно.
– А цена? – вдруг вспомнил я.
– Какая цена? – не понял Макс.
– Вы говорили, что брахманы должны платить за свои паранормальные способности.
– Ага, говорил, да… – Голос Макса потускнел. – Мы и платим. Вот Агалай уже заплатил.
Мы с Дегой притихли.
– Да, к чему я все рассказывать-то начал! – встрепенулся снова Макс. – К тому, что людям ЛОПСов опасаться не нужно. ЛОПС человека никогда не обидит… как солдат ребенка. Нам, если хочешь знать, даже настоящее боевое оружие в руки брать не полагается. С целью его использования по прямому назначению, я имею в виду. Потому как мы принуждены Всевышним служить человекам, а не истреблять их… Служить, понимаете? Людям друг друга опасаться следует. И зверья, конечно. Но все же друг друга – в первую очередь…
– Так ведь ЛОПСы людей проклинают, – не понял я. – Сплошь и рядом такое. Навредить не только с помощью оружия можно. А вы говорите: людям вас бояться не нужно…
– Если действия ЛОПСов приносят людям вред, – сказал на это Макс, – ЛОПСы в том не виноваты. Они ведь просто заказ выполняют. А всю ответственность за возможные последствия берет на себя заказчик – его об этом обязательно предупреждают заранее. К тому же ЛОПС всегда может отказаться от предлагаемой ему работы, если таковая претит его моральным принципам. Хоть мы и орудия, мы орудия мыслящие. У нас тоже ведь есть свобода выбора.
– Ловко… – коротко заметил Дега. И ничего больше говорить не стал.
На обочине, в мешанине черных веток засинел дорожный указатель на столбе.
– Мироновка! – прочитал Дега. – Ого, та самая, да?
Наш брахман кивнул. Через пару минут мы свернули на проселочную дорогу, убегавшую в темную чащу лесопосадок.
Несколько километров мы тряслись по грунтовке, то извивающейся между зарослями камышей, сквозь которые изредка поблескивала свинцовая вода прудов, то выскакивающей на поле, покрытое, словно шерстью, серым бурьяном, то ныряющей в небольшие лески, где корявые ветви упруго хлестали по бортам и стеклам. Собственно, эту дорогу и дорогой-то назвать можно было только с большой натяжкой – так, едва различимая колея…
Почти сразу же, как мы свернули с асфальтированной трассы, в салоне внедорожника противно загудела невесть откуда (окна все были закрыты) возникшая муха.
– О! – буркнул Дега. – Весточка из родного города.
Я согласно вздохнул. Известное дело, подобная пакость всегда появляется, когда о тебе кто-нибудь говорит плохое, проклинает вслух или желает зла. Не каждый раз это мухи. Бывают и слепни, и муравьи, и жуки. Но чаще всего почему-то мухи.
Я опустил стекло, и противное доставучее насекомое быстро выдуло наружу. Но стоило мне закрыть окно, как в салоне загудели еще две такие же. Пришлось нам какое-то время ехать с опущенными стеклами.
Наконец впереди замаячили деревенские дома. Поначалу я, вглядываясь, ничего не понимал: дома выглядели как-то странно. Черные, необычно маленькие, какой-то изломанной причудливой формы… И заборами не окруженные.
