— Это ты?! — первое, что нашелся спросить Кочубей.
— Я, — избегал называть себя неизвестный.
Знакомый с характерным акцентом голос рассеял последние сомнения Кочубея в том, что с ним говорит агент Багратион. Его внезапный выход на связь можно было объяснить только чрезвычайными обстоятельствами.
— Что у тебя? — торопил с ответом Кочубей.
— Пока нет, но случится!
— Говори яснее.
— У тебя и твоего абхазского партнера скоро возникнут очень большие проблемы, — старательно прятался за ширму делового разговора Багратион.
— Серьезно?
— Более чем.
«Неужели война?!» — бросило в жар Николая и, все еще не веря страшной догадке, спешил найти ей подтверждение:
— Товар стоит того, чтобы за него биться? Прошлый раз тоже обещали, а получилась туфта.
— На этот раз исключено! У меня на руках бумага. В ней расписано от «а» до «я». Они хотят сразу и все. Если упустите, локти кусать будете. Через два дня партия уйдет.
— Два?! — у Кочубея перехватило дыхание.
Разум отказывался верить тому, что в Тбилиси решатся во время Олимпиады начать военную авантюру против Абхазии. Полторы тысячи российских миротворцев и пятитысячная абхазская армия представляли внушительную силу, и просто так их было не сломить. Поэтому в своих предположениях Кочубей не шел дальше крупномасштабной провокации в Галском районе. Сообщение Багратиона било как обухом по голове и окончательно похоронило такую надежду.
Отказываясь верить в такой ход событий, Николай спросил:
— Ты ничего не путаешь? Они точно хотят все?
— Точнее быть не может. Когда увидишь, все вопросы отпадут. Решай! Я сильно рискую, — торопил Багратион.
Кочубей медлил с ответом. Над ним как дамоклов меч висел приказ Градова, запрещавший проводить явки с закордонной агентурой в ночное время, а тем более в пограничной полосе. Случай с майором Гонтаревым, чудом выскользнувшим из засады, в которую его пытался заманить двойной агент, был еще свеж.
— Так что мне делать? Я почти на месте! — теребил Кочубея агент.
— Далеко от речки? — в голове Николай зрело решение.
— По такой погоде за час доберусь, — предположил Багратион.
— Пешком?
— На колесах.
Николай бросил взгляд на часы — стрелки перевалили за одиннадцать, и, сделав скидку на непогоду, предложил:
— Встречаемся через полтора часа на старом месте. Без нужды не звони. Сам знаешь, есть кому уши погреть.
— Я себе не враг. В Россию потом переправите?
— Решим вопрос.
— А как с деньгами?
— Поможем.
— Тогда я выдвигаюсь на место, — подтвердил Багратион.
— Договорились! — закончил разговор Кочубей и ринулся в комнату поднимать Остащенко.
Тот еще не успел досмотреть свой первый сон, с трудом продрал глаза и просипел:
— Ну, ты и зверь, начальник, никакой жизни с тобой нет.
— Юра, не до шуток! Срочно едем к границе. Есть информация — настоящая бомба!
— К границе?! — в глазах Остащенко исчезли остатки сна.
— Да! Багратион вышел на связь.
— Багратион? Это серьезно!
— Не то слово. Похоже, война. У него план операции!
— Чт-о?! Ну, сволочи! Ну, сволочи!
— Поднимай Кавказа с Омаром, а я доложу Гольцеву! — распорядился Кочубей и бросился к двери.
— Стой, Коля! Зачем? Пока он будет согласовывать с Москвой время уйдет! — остановил его Остащенко.
— А приказ?
— И хрен с ним! Сам же сказал, война.
— Узнают, голову снимут.
— Плевать! Мы — военная контрразведка, а не канцелярские крысы. Едем! Тут же рядом! — наседал Юрий.
— Э-э, ладно, — помявшись, согласился Кочубей.
Остащенко был прав. Это был тот самый случай, когда можно было обойти приказ. Информация Багратиона стоила того и не вызывала сомнений. Поступавшие от него данные всегда носили конкретный характер и отличались особой остротой. На первый взгляд невысокая должность в штабе второй пехотной бригады в Сенаки не давала ему особых преимуществ перед другими агентами, но он каким-то непостижимым образом исхитрялся получать такие материалы, которые напрямую докладывались в Москву. Сегодня пробил час Багратиона — ему удалось прыгнуть выше головы и добыть план военной операции Грузии против Абхазии. Две недели назад отрывочные сведения о нем просочились к временной оперативной группе Гольцева, но они носили общий характер. И вот, наконец, план оказался в руках Багратиона. Забыв про усталость, Кочубей, Остащенко, Кавказ и Омар ринулись к границе…
Багратион — Янус выключил телефон и бросил вопросительный взгляд на Ломинадзе. Тот показал большой палец и снял наушники. Разговор агента с Фантомом убедил его в том, что операция «Западня» будет доведена до конца. Русский, похоже, не заподозрил подвоха. Приманка с планом военной операции сработала. Несмотря на опасности и собачью погоду, Фантом ринулся на явку.
— Отличная работа, Вахтанг! Так что остальные тридцать тысяч у тебя в кармане, — довольно потирая руки, воскликнул Ломинадзе.
— Только бы пришел! Только бы пришел! — все еще не мог поверить в удачу Багратион — Янус.
— Придет, куда он денется! На такую наживку обязательно клюнет, — заверил Ломинадзе и, похлопав по плечу, подтолкнул к выходу.
Янус осклабился в улыбке и вьюном выскользнул из палатки. Ломинадзе подождал, когда стихнут его шаги, включил спецаппаратуру спутниковой связи и вышел в эфир:
— Гурон, это Ястреб. Как меня слышишь?
— Я Гурон. Слышу тебя прекрасно, — ответил Перси.
Последние часы он не покидал кабинета в штабе второй пехотной бригады. Сюда, к границе с Абхазией, сместился оперативный штаб по проведению операции «Западня». В его руках сосредоточились ее основные нити, и потому все внимание резидентуры ЦРУ в Тбилиси было приковано к боевой группе Кахабера Ломинадзе и двойному агенту Багратиону — Янусу.
Время неумолимо отсчитывало минуты, и чем меньше его оставалось, тем все более нервозно вели себя в резидентуре в Тбилиси. На них давили из Лэнгли, а они наседали на Перси. Пока ему удавалось сохранять спокойствие и ровный тон. В своих докладах Дугласу он поддерживал уверенность в успехе операции и без нужды не накручивал Ломинадзе. Его выход в эфир и бодрые интонации в голосе говорили сами за себя: Фантом клюнул на наживку.
— Я правильно понял: клиент готов забрать товар? — уточнил Перси.
— Да! — подтвердил Ломинадзе.
— На какое время назначена встреча?
— Через полтора часа на известном вам месте. Но может выйти задержка — погода мерзкая.
