– Заходите, – сказал Вадим (Шунков был здесь одним из
немногих, кому Вадим говорил «вы»). – Вы-то мне и нужны…
Прошел в кабинет, волоча за собой рюкзак, оставил его
посреди комнаты, опустился в свое кресло, закинул голову и прикрыл глаза,
мысленно, миллионами ниточек привязывая себя к п р е ж н е й
реальности, вновь ощущая частичкой мегаполиса, е г о города.
Почувствовав, что вернулись все
п р е ж н и е рефлексы, вся проверенная годами
хватка, открыл глаза:
– Первым делом, Денисыч… Срочно уладьте с той «тойотой».
Чья, кстати?
– Виктор обзавелся. Без проблем…
– Далее, – сказал Вадим спокойно. – Срочно
проведите разъяснительную беседу с личным составом. О том, что я появился
и в каком виде появился, за пределами здания – не пискнуть ни словечком. До
завтрашнего утра – тайна номер один. Третье. В темпе спрячьте куда-нибудь
«уазик», его на улицах видеть не должны. Действуйте.
Когда Шунков вышел, Вадим налил себе коньячку, скинул
растоптанные кирзачи, непринужденно закинул ноги на стол – чего раньше не делал
– и оглянулся на Нику. Она сидела в уголке, на роскошном диване, откинувшись на
спинку так, словно от усталости мгновенно уснула. Усмехнувшись, Вадим отпил
пару глотков, закурил, блаженно расслабляясь телом и душой. И тут же подобрался
– не время расслабляться…
– Отдал указания, – сказал бесшумно вошедший
Шунков. – Все будет в темпе выполнено.
Вадим ухмыльнулся:
– Нас, кстати, похоронили? Я имею в виду, в буквальном
смысле?
– Три дня назад, – кивнул Шунков, присаживаясь
напротив. – Ваш тесть и супруга Эмиля Петровича решили, что это необходимо
сделать. Положили в гробы по горсточке земли… оттуда. Уже установили памятники…
– Ладно, потом полюбуюсь, – сказал Вадим. –
Давайте сразу к делу. В сжатые сроки вызвоните Анзора, возьмете вашего
Кручинина, еще… Пожалуй, вызовите еще Фалина. И все впятером сядем до утра
плотно поработать. Есть одна шероховатость, милейший мой Владимир Денисыч,
которую следует немедленно снять. Наша с супругой реальная одиссея и версия,
которую завтра же следует преподнести публике, к сожалению, не совпадают.
Весьма, я бы сказал, не совпадают. И пока мы все не разработаем
н а ш у, железную версию, я лежу с последствиями нервного
расстройства и жуткого стресса от всего пережитого… Это нужно залегендировать в
первую очередь.
– Я позвоню Белевицкому, в психушку. Обеспечат.
– Белевицкий – это неплохо, – подумав, согласился
Вадим. – Не станет болтать… Далее. Всю эту рвань, – он потеребил
ворот энцефалитки, – следует немедленно уничтожить. Я прибыл в рванье, но
в д р у г о м рванье… Распорядитесь. Принесите мне
хорошую прочную сумку, этот рюкзачок тоже следует исключить из нашей
реальности. В общем, в Шантарске я объявлюсь только завтра утром, а то и
попозже. Вызванивайте команду.
Шунков кивнул и бесшумно улетучился из кабинета.
– Хочу в ванну, – сказала Ника, не открывая
глаз. – Чтобы лежать, пока не надоест. И чтобы шампанское стояло рядом,
ледяное…
– Будет тебе уанна, будет тебе коффэ и какава с чаем… –
протянул он голосом Папанова. – Потом.
– Нужно же позвонить родителям…
– Я сказал – потом, – отрезал он. – Сначала мы
сочиним и отработаем железную версию, и ты ее заучишь наизусть. Скажем, я все
это время валялся в какой-нибудь лесной сторожке с вывихнутой ногой, Шунков
обеспечит и сторожку, и лесника, а если понадобится, придумает что-нибудь
получше. С соответствующими декорациями. И тебе, звезда моя, следует
заучить все это, как «Отче наш» – впрочем, как раз «Отче наш», насколько я
помню, ты и не знаешь. И уж потом будет ванна с шампанским…
Он встал, подошел к окну и задумчиво уставился на тихий
дворик, прикидывая, кто может провести надежный анализ платины, кто оценит
монеты.
– Ты великолепен, – сказала Ника каким-то новым,
непонятным голосом. – Как все же невероятно прелестно быть супружницей
супермена…
Вадим обернулся резко, неожиданно для нее. И, пока она не
успела придать лицу безразличное выражение, перехватил столь ненавидящий, столь
враждебный взгляд, что сердце поневоле кольнуло нехорошее предчувствие.
Он очень хотел бы ошибиться, больше всего на свете жаждал
ошибиться, но походило на то, что
с е р ь е з н ы е неприятности лишь
начинаются, и в книге его невзгод, безусловно, недописана последняя глава…
