А прелестница, чувствуя пристальный взгляд, взволновалась тугим волнующим телом. Ажурная юбочка пены так эффектно подчеркивала искрящуюся стройную фигурку, что вечный труженик Прибой остановился, заглядевшись на неземную красоту. Прибрежная Галька, которую этот повеса то и дело дергал за косички, таская за собой в такт накату, сверкнула темными глазками. Она просто впилась ими в соперницу, не скрывая зависти к этой заморской штучке, но, потеряв равновесие, покатилась вниз.
Влажными зелеными очами Волна осмотрелась. На гладкой темной поверхности моря едва вздрагивали дорожки от разноцветных огней набережной и беззвучно скользящих катеров. Издалека доносилась развеселая музыка и женский смех.
– Ну что же вы… – обиделась Волна. – Смотрите, как я хороша! – и она взметнулась к ярким звездам.
Такой порыв трудно было не заметить. Она услышала, как чьи-то губы зашептали:
– Не спится мне, такая лунность,
Еще как будто берегу в душе…
Это двое, обнявшись, сидели на берегу. Их пальцы и судьбы переплелись. Волна почувствовала себя такой ненужной, такой одинокой в этом огромном мире, что ей стало холодно. От бессилия и охватившей тоски она стала таять на глазах, думая, как мимолетна наша жизнь во Вселенной…
И теплое южное море, грустно вздохнув, приняло ее в свои объятья.
Ужин под дождем
В южных странах темнеет быстро. Сумерки не успевают произвести впечатление чего-то таинственного или мистического, как ночь уже перекрашивает роскошную зелень прибрежных растений, белый песок на узкой полоске пляжа у отеля и нежный зеленовато-голубой оттенок прозрачных вод Тихого океана в единую черную массу. Жители северных широт немного теряются от такого резкого скачка и даже с опаской озираются по сторонам, пытаясь понять – не шутка ли это. Им кажется, что кто-то, не предупредив, выключил свет. Темнота проворна. Причем, она не опускается откуда-то сверху и не покрывает все окружающие предметы. Нет. Темнота, как воздух, неожиданно заполняет собою все пространство, меняя мир. И едва мы начинаем вдыхать ее, понимаем, что уже ночь. Душная, насыщенная запахами незнакомых тропических растений, она еще переполнена впечатлениями жаркого дня, но уже волнует приближением чего-то незримого и неизведанного.
Неподалеку, в темноте океана, беззвучно скользят скромные фонарики небольших лодок, а за ними – габаритные огни барж. Меж ними беззаботно мелькают яркие гирлянды прогулочных катеров. Жизнь не замирает с наступлением ночи, а в южных странах особенно. Некоторые возобновляют работу после жары, кто-то выходит на прогулку, иные решают, что могли бы немного заработать или испытать удачу. В тропиках многое по-другому, что и привлекает туристов в эти страны. Даже в межсезонье.
Мы с Лу сидим на балконе небольшого отеля у самой кромки океана, прислушиваясь к тишине. В это время года почти все номера пустуют, по крайней мере, в окнах, выходящих на океан, нигде, кроме наших, света нет. Это усиливает впечатление уединения. Лу, словно прочитав мои мысли, легко поднялась и погасила настольную лампу в комнате. Темнота окутала балкон и два плетеных кресла. Над головой засияли крупные звезды. Ночные шорохи и всплески волн стали слышнее. Мы словно объединились с этим миром, став частью тропической ночи. Плитка, которой уложен пол балкона, отдает накопленное за день тепло. Приятно прикасаться к ней голыми ступнями и даже пришлепывать. Отчего-то в голове зазвучал русской романс о ямщике, гнавшем куда-то своих лошадей. Мне начинают мерещиться наши бескрайние поля, засыпанные снегом, безлюдные дороги с сугробами по обочинам и пустые улицы, с которых пронизывающий ветер разогнал последних прохожих. Теперь я верю, что не только перелетные птицы улетают на юг. Души тех, кто прячется сейчас по домам от мороза, стремятся сюда, в тепло. Наверное, наши далекие предки когда-то жили здесь, и память на генном уровне хранит эти воспоминания, возвращая нас в благие места.
Лу вернулась на балкон с зажженной свечой и поставила ее на маленький столик между нашими креслами. Не перестаю удивляться, как ей удается всякий раз каким-то легким штрихом украсить наше жилье. И тогда даже простенький номер в отеле становится уютным и каким-то родным, а мне начинает казаться, что он давно ждал встречи с нами. Ночной мотылек запорхал над язычком свечи. Мы замерли в ожидании, наблюдая за ним. Жаль огорчать такой вечер, и Лу взмахивает рукой, отпугивая красивую бабочку. Сделав пару кругов, та скрывается в темноте, уступая место новому гостю. На перилах показалась маленькая ящерица. В ее больших влажных глазах отражается пламя свечи. Ящерица замерла, разглядывая нас. Возможно, ее привлек запах нарезанных кубиков манго. Тарелка с сочными плодами стоит на столике у наших кресел, но ночная гостья не решается приблизиться. Наконец, она делает явное глотательное движение и удаляется. Нам становится совестно. Лу подхватывает кусочек манго заостренной палочкой и кладет его на перила. Мы сидим какое-то время в ожидании, стараясь не двигаться. Капля густого сока скатывается с перил и шлепается на кафель. Из темноты выныривает наша недавняя знакомая. Она двигается короткими рывками и замирает, словно прислушивается. При этом большие темные глаза, не мигая, смотрят на нас. Она чуть приподнимает морду, словно принюхивается. Все тот же пронизывающий взгляд. Становится немного жутко. Сколько длится эта сценка, не знаю, но обрывается она резко. Буквально над нами вспыхивает ослепительная молния, заливая все ярким белым светом. Мы замираем от неожиданности, и тут же следует оглушительный раскат грома. Ящерка исчезает. Следом возникает шум дождя. Его еще нет, но голос его, словно волна, накрывает нас. Крупные капли начинают барабанить повсюду, быстро превращаясь в сплошные потоки. За несколько секунд мы промокаем до нитки. Вот это ливень! Настоящий тропический.
Опрокидывая плетеные стулья, врываемся в комнату. Срываем мокрую одежду и растираемся полотенцами. Нас охватывает странное возбуждение. Замечаю, что мы оба украдкой поглядываем на балконную дверь – не просочился ли кто следом. Нет, все спокойно. Запахнувшись в банные халаты, подходим к черному проему, за которым шумит ливень. Сплетающиеся толстые струи воды падают отвесно, образуя некое подобие стены. За ней трудно что-то разглядеть. Сверкает еще одна молния. Ее яркая вспышка выхватывает из темноты очертания согнувшихся под напором дождя банановых листьев, опрокинутых на балконе кресел и тонкой свечи, прибившейся к ножке столика. Я и раньше любил смотреть на дождь, а ливень просто завораживает. Возможно, это снова память, унаследованная мною от далеких предков с их страхом перед шальным взрывом стихии. Время останавливается, когда я смотрю на море или огонь, а шум дождя словно гипнотизирует.
Наверное, прошло немало времени, пока мы стояли у открытой балконной двери, всматриваясь в темноту дождя. Замечаем, как по полу расползается лужа, балкон пришлось закрыть. Сразу стало как-то одиноко и неуютно. Мы отгородились от тропического ливня, будто отвернулись от старого знакомого, а ведь он принес нам очищение. Не знаю от чего конкретно – от грехов или от ненужных мыслей, но на душе как-то тоскливо.
– А не поужинать ли нам? – непроизвольно вырывается у меня фраза.
