Похоже, что Харитонов погиб не зря – из четырех противников он завалил двоих. Поэтому больше живых врагов в поле зрения не было. Поняв это, я стал торопливо запихивать пистолет обратно в кобуру, намереваясь как можно скорее покинуть поле боя. Руки тряслись, «Браунинг» несколько раз промахнулся мимо цели. Наконец, громко и витиевато выругавшись, я сделал над собой усилие и постарался успокоиться. Да, линять отсюда нужно срочно, но не впопыхах, бросая имущество, оружие и технику.
Первым делом я прекратил попытки засунуть пистолет в кобуру – его предварительно следовало перезарядить. Поменяв магазин на полный и убрав оружие, я огляделся уже более осмысленно. Вокруг стояла тишина, только потрескивал ветками смородины мертвый немец – он, заимев две дырки в башке, так и не упал на землю, зависнув в кустах, словно в зарослях «Егозы».
Потом я подхватил «Дегтярь» геройски погибшего сержанта и, выпрыгнув из кузова, осторожно вышел на улицу. Здесь, кроме двух мотоциклов и двух трупов фрицев, ничего не было – подмога к немчуре не спешила. Похоже, что нам не повезло напороться на мотопатруль. Движок одного из мотоциклов заглох, зато второй продолжал тихонько молотить на холостых оборотах. Уже лучше – похоже, что у меня появился новый транспорт для эвакуации, поскольку «полуторку» из огорода без тягача не вытащить.
Еще раз окинув взглядом окрестности и убедившись в «чистоте горизонта», я вернулся к грузовичку и заглянул в кабину. Водитель, пожилой дядечка с большими вислыми усами, тоже оказался убит – несколько пуль попало ему в верхнюю часть груди. Забрав чемодан, мешок с продуктами и брезентовую сумку с двумя запасными дисками к «Дегтярю», я быстро закинул багаж в коляску и вывел моцик на середину дороги. Как тут же выяснилось, мы не добрались до выезда из Клецка всего на сотню метров – за ближайшими двумя домами город заканчивался.
И только отмахав по пустой дороге километров пять, я свернул в подходящие заросли и дал волю чувствам – меня колотило похлеще, чем несколькими днями ранее в Брестской крепости. Уже довольно давно мне не приходилось видеть, как люди, с которыми только что разговаривал, умирают на моих руках. Сейчас бы соточку пропустить, чтобы отпустило, но где взять выпивку? Фляжечку с коньяком я уже давно перестал брать с собой в поездки, опасаясь спиться (был у меня в жизни такой период, после комиссования и ухода жены, когда я ходил по краю, – Батоныч из глубокого запоя вытащил).
Дернув завязки вещмешка, заглянул внутрь и обнаружил там две солдатских фляги в суконных чехлах, две полукилограммовые банки консервов, наверное с тушенкой, полкраюхи черствого черного хлеба и толстую плитку шоколада. В одной из фляг оказалась вода, а во второй (о чудо!!!) – водка.
Хлебнув водки, занюхал хлебом и, мысленно поблагодарив того безымянного парня, собравшего мне такую славную «передачку», я совсем успокоился и начал обдумывать свои дальнейшие действия, только сейчас догадавшись вытащить из чемодана комплект карт с текущей обстановкой. В принципе доставать их ранее момента прихода в Клецк не было смысла – я просто не знал, где нахожусь. А в самом управлении НКВД как-то все очень быстро произошло. Но зато теперь времени на изучение обстановки было вполне достаточно – почти весь световой день впереди.
Просмотр карт принес неутешительный вывод: похоже, что я «удачно» подгадал под очередной прорыв фронта и нахожусь в оперативном окружении. По дороге «на колесах» точно не выбраться, тем более в одиночку: дороги фрицы перекрывали в первую очередь. Если только на своих двоих, лесами, что с тяжеленным чемоданом на горбу станет довольно трудной задачей.
Повертев в голове несколько идей, я все-таки принял нелегкое решение топать ножками. Причем идти не на восток, а на север – так у меня было больше вероятностей быстро выйти из «котла», пока немцы не укрепили его границы. Сказано – сделано! Переложив продукты и запасные диски в чемодан, чтобы снизить количество «багажных мест», я заранее тяжело вздохнул и двинулся в путь.
За время долгого пешего марша пришлось делать несколько остановок для отдыха и перекуса. В итоге чемодан полегчал на вес одной банки тушенки и фляги с водой – съел и выпил. Несколько раз подумывал бросить на хрен пулемет и запасные патроны, но все-таки решил оставить оружие при себе: нарвись я на немчуру, фиг бы отбился одним пистолетом.
И где-то ближе к вечеру, когда солнце уже начало приближаться к западному горизонту, я услышал невдалеке выстрелы. «Пойти глянуть, кто там пуляет, или поостеречься?» Любопытство победило – положив чемодан под куст и взяв «Дегтярь» наперевес, я осторожно двинулся на звуки боя.
Глава 16
25 июня 1941 года,
окрестности Клецка
Ранним вечером двадцать пятого июня они, смертельно уставшие от долгого дневного перехода, наконец нарвались…
– Вроде тихо? Пойдем, что ль? – Старшина вопросительно взглянул на летчика.
Капитан Захаров несколько мгновений поколебался, затем кивнул:
– Давайте. Тащите лейтенанта, я прикрываю. – Александр лязгнул затворной рамой, снимая трофейный автомат с предохранителя. С оружием у них после короткого боя у ручья было неплохо, захваченных у перебитых парашютистов автоматов хватило всем, так что карабины оставили на месте. А вот провиант практически полностью закончился: то ли диверсанты не собирались надолго задерживаться в советском тылу, то ли еще что, но сухих пайков у них оказалось только на двое суток.
Головко с Иськовым подхватили изготовленные из двух молодых березок и трофейной плащ-палатки носилки с лейтенантом, последние несколько часов уже не приходящим в сознание, и торопливо потрусили к дороге. Следом бежал увешанный оружием ефрейтор Еременко. Капитан Захаров с автоматом в руках замыкал короткую колонну. Носильщики с раненым еще только спускались с невысокой придорожной насыпи, когда из-за недалекого поворота неожиданно вырвалась пара немецких мотоциклов, следом за которыми пылил приземистый угловатый бронетранспортер. Видимо, гитлеровцам уже не впервой было сталкиваться с группами выходящих из окружения русских, и стрелять они начали сразу. Мотоциклы разошлись в стороны, съезжая на обочины, и сидящие в колясках пулеметчики открыли огонь. Ожидавший чего-то подобного Захаров успел плюхнуться в испещренную отпечатками автомобильных протекторов и танковых гусениц пыль, а вот замешкавшийся ефрейтор напоролся на очередь. Тяжелые пулеметные пули ударили в грудь, выбивая из спины небольшие алые фонтанчики, и боец замертво рухнул на землю, даже не успев поднять оружие. Старшина с Иськовым торопливо залегли, прикрывая собой носилки с комбатром. Вот только автоматического оружия у них не имелось, только пистолеты и гранаты, все осталось у погибшего Еременко.
«Вот и все, вот и приплыли, – отстраненно подумал комэск, прижимая к плечу здоровой руки разложенный автоматный приклад. – Сейчас меня прижмут огнем, потом перебьют мужиков, а меня гранатами закидают. Или броневик поближе подъедет, у него пулемет-то высоко установлен, да расстреляет в упор. Мой автомат его броне не опасен…»
Как ни странно, мысли о близкой смерти Александра не особо и напугали: наверное потому, что он должен был погибнуть еще тогда, во время воздушного боя, в котором сложило головы большинство ребят его эскадрильи. И так, можно сказать, в долг живет. А долг, как известно, платежом красен. Ну да ничего, сейчас он его вернет, сполна – не сполна, но вернет…
