– Стойте здесь! – обернувшись, приказал сержант, а сам пошел к двери.
Я послушно остановился шагах в десяти от входа. Гэбэшник обменялся с часовым репликами и махнул нам с конвоирами рукой, мол, можно продолжать движение.
«Они в самом деле паролем и отзывом обменялись? – поразился я. – Они ведь из крохотного районного управления, должны друг друга в лицо знать! Выходит, что «орднунг» не только немцы используют».
Мы вошли в небольшой «предбанник» или, если выражаться на аглицкий манер, «холл». У правой стены стоял поцарапанный стол с громоздким телефонным аппаратом, за которым сидел молодой парень с «голыми» петлицами и чистил разложенный перед ним на тряпице «Наган». На левой стене красовался небольшой портрет Сталина. Я не преминул незаметно подмигнуть Вождю: «Скоро увидимся, Иосиф Виссарионович!» Проход к дальней от входа стены перегораживал деревянный барьерчик с калиткой.
«Ничего себе у них тут охраны! – почему-то возмутился я. – А кто улицы патрулирует? Немцы где-то рядом с городом, а они тут в секретный объект играют!»
– Кстати, сержант, я пришел с востока! – негромко сказал я в спину старшего наряда. – Немцы в пятнадцати километрах от города!
Сержант недоверчиво скривился и задал наиболее дурацкий в данной ситуации вопрос:
– Там вот прямо пешком пятнадцать километров и шли?
– Так вот прямо и шел! – спокойно кивнул я. – А до того ехал на машине. Машину обстреляли и повредили, пришлось ее бросить. Но до этого я парочку мотоциклов сшиб. Если не хотите, чтобы немцы внезапно ворвались в город, пошлите разведку в восточном направлении. Счет времени, может быть, уже на минуты идет!
Сержант покачал головой, но, малость подумав, снял трубку телефона, причем прикрыл микрофон рукой, невнятно назвал номер вызываемого абонента и через несколько секунд, дождавшись соединения, начал приглушенно бубнить что-то про угрозу парашютного десанта и необходимость проверить эту информацию, выслав группу на шоссе.
«Молодец Харитонов, прислушался к голосу разума! – похвалил я гэбэшника. – Не все еще потеряно!»
– Идите за мной, товарищ батальонный комиссар! – приказал сержант, закончив разговор.
Что интересно – оба бойца-автоматчика так и остались в «предбаннике», а для меня открыли калитку. Но не успел я в нее зайти, как сидевший у барьера часовой равнодушно-буднично буркнул:
– Оружие!
– Оружие придется оставить здесь! – перевел его реплику Харитонов, незаметным, как ему показалось, движением отводя руку назад, к своему пистолету.
Я пожал плечами и вынул из кобуры «Браунинг». Оба гэбэшника так и впились в него взглядом. Ну да, пистолет-то нештатный.
– Трофейный! – пояснил я, протягивая оружие сержанту рукояткой вперед.
Гэбэшник осторожно, двумя пальцами, принял «Браунинг» и спросил:
– У вас есть еще оружие?
Я отрицательно мотнул головой. Ну не считать же за такое раскладной ножик?
– Взрывчатка? Яды? – продолжил спрашивать Харитонов.
«Ага, взрывчатка, яды… шпионская рация, шифры и коды! – про себя хихикнул я. – Золото-валюта, пароли и явки! Задекларировать мою самодельную зажигательную бомбочку или не стоит? Пожалуй, не буду – лишний ажиотаж вызовет».
– Ничего нет! – сказал я вслух.
– А что в чемодане? – не унимался сержант.
– Секретные бумаги. Вам показать не могу – соответствующего уровня допуска у вас нет.
К моему удивлению, Харитонов только кивнул, словно так и надо. А я уже настраивался на скандал, подумав, что мне тут же немедленно прикажут показать, что внутри контейнера.
– Идите за мной! – скомандовал сержант, устремляясь в дверь напротив входа. За ней оказалась узкая двухпролетная лестница, ведущая на второй этаж. Тут гэбэшник притормозил и жестом предложил мне топать вверх, а сам пристроился позади. Ну, правильно: а вдруг я все-таки шпион-диверсант и ударю его сзади по башке чем-нибудь тяжелым? К примеру, чемоданом!
Едва я ступил на верхнюю площадку, сержант снова скомандовал:
– Налево по коридору!
Я послушно последовал в указанном направлении. Коридорчик был узкий, едва двум не особенно широкоплечим людям развернуться. Окошко имелось только в торце, по обеим сторонам – глухие двери с номерками. Едва я миновал «нумер десять», Харитонов скомандовал:
– Стойте!
Я остановился и начал поворачиваться назад. А сержант постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, сразу распахнул ее и коротко доложил невидимому обитателю кабинета:
– Привел, товарищ лейтенант!
– Заводи! – раздалось из помещения.
– Проходите! – Это уже Харитонов обращается ко мне.
Ладно, прохожу…
Небольшой, «квадратов» в десять, кабинетик. Обстановка спартанская – стол напротив двери, перед ним не прикрученная к полу табуретка, а два обычных канцелярских стула, довольно сильно потертых. На левой стене – обязательный портрет Сталина, на правой – большая крупномасштабная карта. Судя по надписи поверху, Барановичского района Советской Белоруссии. В углу на табуретке (той самой?!) небольшой сейф.
«Интересно, а почему лик Вождя висит именно на левой стене, как в «предбаннике»? Здесь существуют нормативы по развешиванию портретов? – мельком подумал я. – А где же портрет наркома? Товарища Берии? Или он в обязательный перечень не входит? Недоработка…»
– Здравия желаю, товарищ батальонный комиссар! – первым приветствовал меня хозяин кабинета, немолодой седой мужчина с явно несоответствующей возрасту одинокой «шпалой» в петлицах. Даже если пересчитать его спецзвание на армейский «табель о рангах», мое звание покруче будет
[32]
. – Присаживайтесь!
– Здравия желаю, товарищ лейтенант госбезопасности! – ответил я, осторожно ставя чемодан под портретом Вождя, а сам устраиваясь на стуле так, чтобы одновременно видеть свое бесценное хранилище и сидящего за столом гэбэшника. – Спасибо!
– Меня зовут Анатолий Абрамович Лерман, я старший следователь районного управления, – представился лейтенант.
– Батальонный комиссар Дубинин, Особый отдел штаба четвертого корпуса! – в свою очередь представился я.
Харитонов, прикрыв дверь, каким-то скользящим движением буквально перетек от входа к столу и умудрился плавно «всплыть» прямо за правым плечом следака. Наклонившись к уху Лермана, сержант начал что-то шептать, периодически косясь на меня, и, закончив «секретный» доклад, положил на стол мое удостоверение и пистолет.
Брови следователя удивленно приподнялись. Первым делом Лерман раскрыл мои «корочки» и принялся пристально их изучать, даже что-то там ногтем ковырнул. Затем двумя пальцами взял «Браунинг», поднес его к лицу и зачем-то понюхал дуло ствола.
