Проследовав в самый дальний угол каземата, реконструктор чем-то немелодично позвякал (вероятно открывал сейф) и через минуту вернулся, неся в руках кожаную командирскую сумку и кобуру. И то и другое – довольно потертое, но в хорошем состоянии. Первым делом я проверил содержимое кобуры – револьвер системы «Наган», самовзводная, так называемая «офицерская» модификация. Выпущен в 1939 году на Тульском оружейном заводе. Ствол не залит, механизм барабана прокручивается без усилий. Хоть сейчас заряжай…
– Боек сточен! – пояснил реконструктор. – А так – практически боевой.
– А патроны?
– Увы! – покачал головой Михаил. – Аутентичные патроны – раритет куда больший, чем оружие.
– А от травмата или сигнального?
[14]
– Там патроны совсем другие! Да и зачем вам?
– Чтобы вес снаряженного почувствовать.
– К сожалению, не выйдет! – Миша посмотрел на меня с уважением. Надо же, такое желание погрузиться в эпоху!
Повесив кобуру на пояс, приступаю к изучению планшетки. Сумка старого образца – с большой передней крышкой, фиксирующейся вытяжным ремешком, а не с застежками-кнопками, как современные. Под крышкой – фигурный карманчик под курвиметр, «газыри» для карандашей и тонкий ремешок для компаса. Разворот для карты забран пожелтевшим от времени целлулоидом. Осмотрев и подвесив сумку на боку, с противоположной кобуре стороны, убираю в нее паспорт, водительское удостоверение, карточку-свидетельство о собственности на пропавший где-то «во тьме веков» «Субарик», бумажник с деньгами, смартфон и планшет. Раскладной нож прячу в карман штанов – мало ли чего… Свою одежду и обувь складываю в любезно предложенную Олесей картонную коробку.
– Всё – готов к труду и обороне! – рапортую, полузабытым жестом прикладывая к околышу фуражки ладонь.
Михаил еще раз окидывает меня оценивающим взглядом и, видимо, удовлетворившись, жестом зовет следовать за собой. Снова выходим во двор Цитадели, и реконструктор сразу начинает рассказывать о событиях раннего утра 22 июня 1941 года. И эти события ОЧЕНЬ сильно отличаются от тех, которые происходили в «моей» реальности.
Войска были выведены из Крепости заблаговременно, причем командование вроде бы точно знало дату и время начала войны. Поэтому к нападению подготовились, но, как выяснилось позже, подготовились недостаточно – немцам удалось прорвать оборону в нескольких местах. Но при этом защитники Брестской крепости на протяжении всего штурма сохраняли полный порядок, работала связь между отдельными подразделениями, прорыв непосредственно в Цитадель был всего один – ранним утром. И даже его удалось ликвидировать за несколько часов, потеряв при этом, к сожалению, до двух сотен бойцов.
– А куда именно прорвались немцы, где то место в Цитадели, с которого их так долго выбивали?
– Это красноармейский клуб 84-го стрелкового полка, ныне это Гарнизонный Свято-Николаевский собор! – Миша показал на красивый белый храм, расположенный в центре Цитадели. – Мы на реконструкции как раз и отыгрываем его штурм. Правда, внутрь нас, понятное дело, не пускают – церковь-то действующая. Давайте подойдем поближе, я вам расскажу подробнее о реконструкции событий и вашей в ней роли.
В этот момент Мишу окликнули со стороны Тереспольских ворот – в арке стоял «самый настоящий красноармеец» и махал нам рукой.
– О, это один из наших парней, – сказал Михаил. – Он командует ребятами, устанавливающими аппаратуру для визуальных эффектов.
– Взрывы готовите? – понимающе кивнул я.
– Не только и не столько… – неопределенно ответил Миша. – Вы меня извините, Виталий, я вас оставлю минут на десять: раз Игореха зовет, значит, что-то непредвиденное случилось. Опять небось как в прошлый раз, провода перепутали. А вы пока вокруг храма пройдитесь, прикиньте, как бы вы сами штурмовали захваченное врагом здание. Мне будет интересно послушать ваш анализ. Хорошо?
– Конечно, Михаил, ступайте! Я тут погуляю пока, воздухом подышу… Во сколько начнется непосредственная подготовка к реконструкции?
– Где-то через час начнут ребята подтягиваться! – уже на бегу крикнул Миша.
Я неторопливо подошел к собору и обошел его по кругу. Да, здание внушало уважение своей мощью. Если там засядет группа человек в тридцать-сорок, то выбить их будет довольно проблематично. Особенно без гранатометов и реактивных огнеметов. Пока до стен добежишь, чтобы внутрь простую гранату закинуть…
Решив осмотреть храм изнутри, я подошел ко входу, как вдруг вокруг загрохотало. Это что же – все-таки накосячили реконструкторы со своей «аппаратурой для визуальных эффектов»? Что-то у них там замкнуло в проводах? С трудом преодолев секундное замешательство, почти бегом рванул к дверям. Мне в спину ударила волна горячего воздуха. Ничего себе они петардочки заложили, аж уши закладывает! Под свод церкви меня буквально внесло!
С трудом отдышавшись, осматриваюсь по сторонам. Странно, но почему в главном зале стоят деревянные скамейки, а на месте алтаря натянуто большое белое полотнище. Больше на интерьер кинозала похоже. Они и тут решили сделать «как в сорок первом», как в солдатском клубе? Но вроде бы Миша говорил, что в храм их не пускают?
В этот момент сзади раздалась лающая немецкая речь. Это, конечно, могли быть и туристы из Федеративной Республики Германии, но мне почему-то захотелось немедленно спрятаться – уж очень эти фразы напоминали команды. А это означало… что я опять перенесся в прошлое!
Глава 6
22 июня 1941 года,
Западный фронт
Из всех танковых соединений РККА 22-й танковой дивизии, входящей в состав 14-го мехкорпуса Четвертой армии Западного Особого военного округа, повезло меньше всех. Пункт постоянной дислокации дивизии находился на практически ровной местности прямо на берегу Буга, в южном военном городке на окраине Бреста, всего в паре километров от госграницы. Это означало только одно: два танковых, стрелковый и артиллерийский полки находятся в зоне досягаемости любых артсистем Вермахта. Более того, территория расположения прекрасно просматривалась с сопредельной стороны, позволяя гитлеровцам вести прицельный огонь по заранее разведанным целям.
В реальной истории приказ о приведении в боевую готовность дивизии передать не успели (как и всем остальным подразделениям мехкорпуса), что имело поистине катастрофические последствия. Начавшийся ранним утром 22 июня артиллерийский налет, впоследствии поддержанный бомбовыми авиаударами, уже в первые минуты уничтожил или серьезно вывел из строя немалую часть бронетехники и автомобилей. Одновременно под огнем оказались склады боепитания, продовольствия и ГСМ, госпиталь, казармы и дома комсостава. Еще до прекращения огня погибло большое количество бойцов и гражданских лиц из числа семей командиров дивизии. Разгром был полным и ужасным.
Но в ЭТОТ РАЗ все пошло несколько иначе. Во-первых, в 22-й ТД были внезапно отменены плановые учения танкистов, и артиллеристов на полигоне, и личный состав остался в расположении. Во-вторых, в ночь с 19 на 20 июня из Генштаба пришел зашифрованный приказ срочно заправить ВСЕ боевые машины горючим, загрузить на борт танков двойной боекомплект и немедленно начать скрытный вывод всех полков из ППД. Неисправную или требующую ремонта технику приказывалось бросать на месте. Вместе с танкистами уходили артиллеристы тяжелого гаубичного полка и мотострелки. Тыловые службы – мастерские, склады, госпитальное и банно-прачечное хозяйство – выводились вторым эшелоном. Семьи комсостава также приказывалось срочно эвакуировать в тыл, однако транспорта не хватало. Практически все автомашины занимались вывозом боеприпасов, горюче-смазочных материалов и содержимого многочисленных складов, и людям приходилось добираться до ближайшей железнодорожной станции в основном пешком или при помощи гужевого транспорта, что сильно снижало темп и вызывало вполне объяснимую нервотрепку у и без этого «зашивающихся» командиров подразделений, практически не спящих вторые сутки.
