– Понятно… – от голоса, которым было произнесено это слово, у меня мурашки по коже пошли.
И я запнулся, не успев сообщить Сталину, что наши летчики, наоборот, понесли довольно значительные потери. По некоторым оценкам, за четыре дня налетов от действий финских и немецких истребителей, зенитной артиллерии и, как это ни прискорбно, от «дружественного огня» было потеряно около восьмидесяти самолетов. Впрочем, даст бог, в этот раз все будет несколько по-другому. Предыдущей-то полученной от меня информацией Иосиф Виссарионович распорядился куда как с толком. Ну, если судить по тому, что видели мои глаза…
– А, и насчет Венгрии… – продолжил я после некоторой паузы. – Ее вступление в войну произошло из-за того, что двадцать шестого июня советские самолеты по ошибке разбомбили город Кошице. По ошибке. Поскольку на самом деле летели на словацкий город Прешов. Но заблудились.
В динамике раздался сухой треск. Похоже, у Сталина сломался в руке карандаш… Ну еще бы, такие новости о ляпах самой лелеемой части РККА – военно-воздушных силах.
– Но это не единственная версия! – поспешно добавил я, опасаясь, как бы Иосиф Виссарионович не испортил ситуацию, одним махом оставив ВВС без руководства. Даже такого, малокомпетентного и явно неадекватного. Впрочем, по итогам разгрома первого года войны всё командование ВВС все равно попало под раздачу. Рычагова сняли еще до начала войны, а двадцать четвертого июня вообще арестовали и потом расстреляли. Жигарев снят в сорок втором и отправлен на Дальний Восток.
Уж не знаю, как бы воевали арестованные Алкснис (сейчас уже расстрелянный), Локтионов и Смушкевич (еще ожидающие расстрела), но те, кто пришел после них, облажались по полной. Однако что-либо советовать Сталину в этом отношении я не собирался. Кто его знает, как оно там было на самом деле, то есть кто на самом деле и в чем виноват и что реально было необходимо сделать… Если только намекнуть, что у него вскоре образуется жуткий дефицит подготовленного командного состава и поэтому кое-кого из пока еще не расстрелянных «врагов народа» стоит попридержать, а потом, может быть, и как-то использовать. Хотя бы, для начала, в штрафных батальонах…
– Еще есть предположения, что это была провокация немцев, которые использовали для налета трофейные польские бомбардировщики «Лось», очень похожие на наши СБ. Или румыны. У них с венграми давние «терки», окончательно не прекратившиеся даже сейчас, в двадцать первом веке… Румыны-то вступили в войну против нас вместе с немцами – двадцать второго июня и имели серьезные опасения, что если венгры не будут втянуты в войну с СССР, то сохранят силы, и после, несомненно, по их мнению, победоносного окончания войны ослабленная потерями румынская армия может подвергнуться атаке полнокровной венгерской…
– Понятно… – прозвучало из динамика уже гораздо более спокойным тоном.
– Но главной пока является версия именно об ошибке советских бомбардировщиков, – осторожно добавил я. Не хватало еще, чтобы успокоенный немецкой или румынской версиями Иосиф Виссарионович расслабился и… впрочем, вот я идиот: кого тут учить надумал?!
– Не беспокойтэсь – разберемся! – Голос Сталина снова посуровел, но уже не настолько, как в первый раз. А потом его голос снова подобрел:
– Ви настоящий кладезь бесценных сведений, товарищ Дубинин! – мне показалось, что Вождь усмехнулся. – Нам непременно нужно встретиться!
– Так точно, товарищ Сталин! – почему-то по-уставному ответил я.
– Тогда, как снова окажетесь в нашем времени, постарайтесь как можно бистрее связаться с любим особим отделом. Я дам команду, чтобы вас, по представлении, немедленно переправили в Москву… Товарищ Дубинин, ви меня хорошо слышите?
– Так точно, товарищ Сталин! Слышу громко и четко! – снова по-армейски ответил я. Слышимость оставалась просто великолепной.
«Блин, да как мы вообще можем разговаривать? – мелькнула мимолетная мысль. – Через ноосферу Земли, мать ее? Совершенно ясно, что дело тут не в чудесах техники: вряд ли мой корейский планшет сумел подключиться к правительственной связи образца сорок первого года».
– О! Как ви по-военному отвечаете! – удивился собеседник. – Ви военный? Я как-то в прошлый раз забыл спросить… не только ваше имя. Хотя если подумать… то те сведения, которые ви мне дали тогда…
– Да, товарищ Сталин, я военный! Правда, бывший… – чуть смутился я. – Комиссовали после ранения.
– Ви воевали? Когда? С кем?
– Можно сказать, что усмирял внутренний мятеж – после распада Союза некоторые провинции России тоже решили отделиться, вот армию и кидали…
– Что?!! – буквально проревело из динамика. Сидящий рядом пожилой дядька аж подскочил. – Советский Союз распался?!! Как?!! Когда?!!
– В девяносто первом году, товарищ Сталин! Как?.. – Я замялся.
И что тут отвечать? Предательство? Но чего стоит страна, которую можно разрушить простым предательством? И как тогда объяснить, откуда в ПЛАНОВОЙ экономике может появиться такое понятие, как «недострой»? Как в ПЛАНОВОЙ экономике мог появиться такой субъект, как снабженец-«толкач»? А эти пресловутые выезды в «колхоз»? В СССР даже анекдоты ходили: «Для какой цели в СССР создается группа, объединяющая математика, физика, военного, музыканта, филолога и педагога? – Для уборки картошки!» или «Ну что, у вас опять мяса нет? – У нас нет рыбы. Мяса нет в магазине напротив». До какой же степени надо было довести народ, чтобы он позволил разрушить свою страну за доступ к колбасе и шмоткам! Да что там позволил – сам же радостно и разрушил, поддержав всяких уродов, обещавших колбасно-джинсовое изобилие. И ведь как сейчас жалеем… но из песни слова не выкинешь!
– Не знаю… – вздохнул я. – Многое было. И предательство. И обман со стороны верхов. Уже после распада выяснилось, что, несмотря на победные реляции, реально не был выполнен план ни одной пятилетки. То есть во времена СССР мы этого не знали, но все равно это чувствовалось. На собственном кармане, так сказать. А вообще, версий много…
– Нет, товарищ Дубинин, ви совершенно определенно должны добраться до меня! – решительно сказал Вождь после довольно длительной паузы. – Нам определенно нужно поговорить. О многом, как я сейчас понимаю, не только о войне. Ви… ви как-то можете контролировать свой… свое перемещение?
– Нет, товарищ Сталин. – Я рефлекторно мотнул головой, словно собеседник мог увидеть мой жест. – Да даже если бы мог. У вас, на секундочку, война идет! Обстановка непредсказуемая. Мало ли что… может случиться… со мной. С машиной-то уже случилось…
– Что УЖЕ случилось? С вами или с машиной? – уточнил Сталин.
– И со мной, и с ней! – невесело хмыкнул я. – Пока я У ВАС гостил, на меня два раза бомбу сбросили. Первый раз автомобилю досталось. Второй раз мне – повезло, что в момент взрыва меня обратно, в свое время перекинуло. А «Субарик» там остался.
– Кто остался? – удивился собеседник.
– Это автомобиль так называется – «Субару».
– Иностранный? – продолжил допытываться Сталин.
