По мере того как репутация школы стремительно ухудшалась, студенты, которые платили за себя, уходили из Института. К 1802 году здесь числилось лишь около двух десятков учащихся за государственный счет, в том числе девять негров, шесть мулатов и семь белых. В конце года школа внезапно закрылась. Многие цветные ученики попали в сиротские приюты, тогда как дети постарше, пусть даже подростки, отправились на военную службу как посыльные.
Десятилетнему Фердинанду Кристофу
[1153]
, сыну Анри Кристофа, одного из самых высокопоставленных чернокожих генералов Сан-Доминго и будущего короля Гаити Анри I, не посчастливилось постучаться в ворота Института в 1802 году, сразу после расформирования школы. Власти поместили мальчика в сиротский приют под названием «La Pitie»
[1154]
, а «маленькое состояние» в драгоценных камнях и золоте, которое он привез в качестве платы за обучение, было украдено. Подросток стал чем-то вроде охранника в приюте – последнее, чего могли ожидать те, кто его сюда отправил. В 1814 году одна женщина рассказала мемуаристу о следующем инциденте, свидетельницей которого она стала десятью годами ранее.
[Она] увидела юношу
[1155]
, стоящего на посту у ворот «La Pitie». Поскольку мадемуазель Мари рассказала им о сыне Кристофа, они кинулись к нему, крича: «Вот он, сын Кристофа». Юноша радостно сказал: «Да, это я». Но в тот же самый момент человек, который также стоял на входе в «La Pitie», нанес Кристофу два сильных удара, отчего Кристоф выронил ружье и упал навзничь, после чего ему пришлось зайти внутрь. С тех пор увидеть его хотя бы мельком было невозможно, но известно, что они отправили его учиться ремеслу сапожника и требовали, чтобы он занялся этим делом. Кристоф все время отказывался, говоря, что отец послал его в Париж получать хорошее образование, а не работать сапожником.
Фердинанд Кристоф продолжал отказываться от профессии ремесленника, которую для него выбрало правительство. В 1805 году его нашли мертвым в приюте. Ему было двенадцать лет.
* * *
Одно из учреждений, которое принесло Наполеону славу, – это Орден Почетного легиона, первый заслуживающий этого названия орден, куда принимали «за заслуги». Хотя образцом для него стала монархическая традиция посвящения людей в рыцари в качестве вознаграждения за выдающуюся службу, легион был действительно открыт для представителей всех профессий и социальных групп. Закон об учреждении Ордена был утвержден 19 мая 1802 года. Даже сегодня эта организация остается неразрывно связанной с лучшей частью наследия наполеоновской Франции.
Сын генерала Дюма позже будет жаловаться, что его отец умер, «даже не став рыцарем
[1156]
Почетного легиона, – он, герой дня в сражении при Мольде… в Мон-Сенис, при осаде Мантуи, на мосту Бриксена, во время подавления Каирского восстания, человек, которого Бонапарт сделал губернатором Тревизо и которого он представлял Директории как тирольского Горация Коклеса». (На самом деле, я нашел письмо к генералу Дюма от Мюрата, в котором последний утверждает, что «с удовольствием передаст»
[1157]
личную просьбу генерала Дюма о зачислении в легион.)
Однако существовала очевидная причина, по которой Дюма не мог быть принят в Орден, даже если бы Наполеон не испытывал бы к генералу личную неприязнь. 20 мая 1802 года, на следующий день после учреждения Почетного легиона, Наполеон издал другую прокламацию – ту самую, что открывала его истинное отношение к рабству во Французской империи
[1158]
. Колонии, в которых запрет от 1794 года не вступил в силу (территории вроде Мартиники, захваченные британцами в ходе революционных войн и лишь недавно возвращенные Франции), должны были официально сохранить рабство в том же состоянии, что было до 1789 года. Хотя Сан-Доминго и Гваделупа прямо не упоминались, в одной из статей прокламации говорилось о том, что на ближайшие десять лет, «вопреки всем предыдущим законам», все колонии будут подчиняться новым нормам, разработанным центральным правительством. Шаг к полному восстановлению рабства был сделан. За этой позорной статьей последовала череда ныне забытых законов, которые уничтожали права, дарованные Революцией чернокожим в пределах Франции.
Через две недели после «декрета о рабстве», Наполеон издал закон о запрете всем цветным офицерам и солдатам
[1159]
, которые вышли в отставку или были уволены с армейской службы, жить в Париже и его окрестностях.
В июле новый указ восстановил законодательство старого королевского Надзора за чернокожими, с тем лишь исключением, что теперь запрещалось «неграм, мулатам и цветным… вступать
[1160]
на континентальную территорию Республики под любым основанием или предлогом, если только у них нет специального разрешения». И на этот раз расистские законы соблюдались, а не просто провозглашались. Представители властей станут держать всех нарушителей под замком до самой депортации.
В таких условиях Почетный легион становился несбыточной мечтой.
В следующем году Наполеон объявил вне закона браки между людьми с разным цветом кожи. Министр юстиции направил всем префектам письмо со следующими словами: «Намерение правительства состоит
[1161]
в том, чтобы ни один брак между белыми и чернокожими не признавался». В письме также подчеркивалось, что префекты обязаны следить за соблюдением этого закона. Когда служанка-мулатка в доме самого Наполеона
[1162]
захотела выйти замуж за белого, Жозефине пришлось лично просить супруга об исключении из закона о запрете смешанных браков.
