Я вернулся обратно на постоялый двор. Обозники понуро распрягали коней, купец чуть волосы на голове не рвал от досады. Немного до цели не доехал. Если всерьез осадят, то задержка может быть и на месяц, и на два. Больше не продлится – наши на помощь подтянутся. А за месяц многое произойти может, даже сам город взять могут. Закидают стрелами защитников – и ну ворота ломать или другую какую гадость учинят. Басурмане и есть басурмане, нехристи.
– Так, пошли, ребята, на стену, посмотрим, что и как.
Хлопцы взяли арбалеты, сабли все время висели на поясе, и мы пошли к городской стене; не туда, откуда приехали, а на восход, к Елецким воротам. Народу у стены почти не было, только воины-дружинники. Взойдя по лестнице, осторожно выглянули. Да можно было и не опасаться. Метрах в трехстах клубилась пыль, передвигались конники. С первого взгляда и не понять было, куда они движутся, прямо броуновское движение. Стоящий неподалеку дружинник повернулся к нам:
– Ты гляди, как басурмане город обходят, со всех сторон обложить хотят. Хорошо, смерды прибежали, успели обсказать, что татары рядом. Это уж потом дымы поднялись.
Конская масса растекалась влево и вправо, и казалось, что их – тысячи. Не сложить бы здесь, в Ливнах, буйную головушку. Городишко невелик – тысяч десять всего, дружинников человек двести; пусть ополченцев соберут из местных, сколько в городе боеспособных соберется – ну полтысячи. А татар – тьма. Я даже приблизительно прикинуть их численность не смог. Ведь известное дело – татары переняли у китайцев камнеметные машины и порох. При толковом применении городишко этот они сровняют с землей за пару дней. При одном, но важном условии: если в поход собрались налегке, пограбить с налету, то и тяжелых осадных машин с собой не тащили, а если пришли города брать – худо дело.
Татары близко к городской стене не приближались, опасаясь стрел защитников. На воротной башне сиротливо стояла одна небольшая пушечка. Город невелик, и оружие скромное.
Постояли с полчаса, поглазели. Пока ничего интересного. Спустились, делясь на ходу впечатлениями. Мимо пробегал дружинник, бросил нам на ходу:
– На торгу ополчение собирают, туда идите.
– Ну что же, пойдем, посмотрим.
По боковым улицам к торговой площади стекался народ, в основном мужики, но встречались и женщины. На площади уже было людно. У мужчин в руках было оружие, взятое с собой из дома: сабли, мечи, копья, рогатины, луки. Ждали посадника.
Вскоре появился городской голова вместе с сотником дружинников. Голоса на площади стихли.
– Земляки! Для всех нас настают тяжелые дни, город окружили татары. Известно, что хотят басурмане – денег, добра вашего, рабов для своих улусов.
Толпа взорвалась возмущенными криками:
– Не отдадим ворогу города, лучше сами костьми поляжем, чем быть под татарином!
Посадник поднял руку, и голоса стихли.
– Криками татар не испугаешь. На каждой улице старшина есть, вами же избранный. Будете подчиняться ему. Всем старшинам подойти ко мне. Женщинам, коли желающие есть, – приготовить воду и дрова недалеко от всех трех ворот.
К посаднику потянулись старшины с улиц. Посадник коротко с ними разговаривал, и очередной старшина, забрав своих людей, направлялся к отведенному участку городской стены.
Когда почти все разошлись, подошел к посаднику и я, поздоровался.
– И тебе доброго здоровья.
– Мы – охранники с обоза, москвичи, уйти должны были сегодня, да татары помешали. Теперь судьба города – и наша судьба. Можете нами располагать.
– Как звать-величать тебя?
– Юрий Котлов, со мной еще три человека, оружны.
– Это хорошо.
Посадник повернулся к сотнику:
– Куда определим молодцов?
– Думаю, к воротам, что на Елец. Полагаю, татары там в первую очередь ударят. Перед теми воротами поле, есть где на конях порезвиться.
– Слышали? Ступайте с Богом, храни вас Господь.
Мы направились к воротам. Здесь уже было десятка три-четыре дружинников и столько же ополченцев. Распоряжался всеми усатый кряжистый десятник. Наверху на стене были только дозорные. По приказу десятника, Панфила, разобрали ближайшую избу и заложили бревнами ворота – самые уязвимые места любой крепости. Теперь, даже если татары разобьют тараном ворота, дальше им не пройти. Нет, кое-где пролезть ползком можно, но ведь и мы ждать не будем, когда татарин сползет с бревен.
После разборки одной избы взялись за другую. Уцелеет город – отстроят новую избу, леса вокруг полно, а не уцелеет – некому в избе жить будет. Рационально мыслят горожане, в этом им не откажешь. Бревна второй избы скоро принялись пилить, надо было приготовить дрова – греть в здоровенных котлах воду и смолу, чтобы при приступе лить на нападающих со стены.
Жестоковато, но и век такой. Хочешь выжить – все средства хороши. Когда вся изба оказалась попиленной на чурки, присели отдохнуть, и почти тут же дозорные закричали:
– Переговорщик едет!
Мы взобрались на стену. Через поле, прямо к воротам скакал татарин, держа на поднятом копье белое полотнище. Подскакал поближе, встал у ворот:
– Эй, русичи, мурза Бакжа к вам пожаловал. Почему ворота закрыли, не встречаете посланца великого хана Ахмад-Гирея?
Десятник тут же прокричал в ответ:
– В гости с оружием да без приглашения не ходят!
– Русичи, лучше открыть ворота, тогда город останется целым.
– А зачем же тогда открывать?
– Мы заберем себе только золото да серебро да девок на потеху. Не повезем же мы с собой ваши дома из деревьев.
– Нет, уходи. Передай мурзе – легкой добычи вам здесь не видать!
– Тогда готовьтесь к смерти!
Гонец сорвал с копья белую тряпку, развернул коня и ускакал. Воины загомонили:
– Ишь, ворота ему открой. Живо сами без голов останемся, женок да деток в полон угонят, добро по своим узлам растолкают, а город сожгут.
– А кто такой этот Ахмад-Гирей?
– Хан ногайский, уж не первый раз на Русь приходит. Только это – не главные силы, коли мурза Бакжа у них главный. Небось часть войска в набег послал, за добычей, только поздновато что-то, обычно они летом набеги делают, а тут уж осень на дворе, скоро белые мухи полетят.
– А то и ладно, побыстрей от наших морозов в свои степи уберутся.
Воины спустились со стен вниз, готовить город к обороне. Пока шли разговоры, женщины успели в котлах приготовить кашу с мясом. Запасы из подвалов не трогали, в первую очередь резали скотину: через неделю ее кормить нечем будет, подвоза из деревень не будет, да и есть ли они еще, деревни-то? Дымы не зря поднимались, небось татары уже там прошлись.
Не спеша покушали – чего торопиться? Теперь у мужчин одна задача – удержать город. Нет других, более важных, дел. Оставлена работа, все мастеровые – кожевенники, гончары, ювелиры, кузнецы, плотники – стали ополченцами.
