– Упаси Господь!
– То-то, помни, у тебя за орденом должок изрядный.
Хлопнула дверь, гость ушел. Пора и мне честь знать. По счастливой случайности удалось подслушать важный разговор.
Выбравшись из дома сквозь стену, пошел на постоялый двор. Поднявшись в комнату, пересказал Петру о подслушанном разговоре. Петр аж зубами заскрипел:
– Измена!
– Конечно, измена, и думаю – она не только здесь, во Ржеве. Государев целовальник от орденского человека задание получил, а теперь сам подумай – от кого ливонец о нас узнал?
Петр задумался, потом аж подскочил:
– Ты хочешь сказать, что в ближних людях у князя Оболенского изменник есть, что на Ливонский орден работает?
– Выходит, так.
– Князю сообщить надо!
– Надо, только что ты сообщишь? Ты имя знаешь? Ничего не знаешь, догадки одни. А на сей час у нас одна задача – живыми остаться. Не далее как сегодня по нашу душу четверка убивцев явится.
– Так чего мы ждем?
– И что же ты предлагаешь?
– У нас есть время, и мы можем скрыться.
– Ночью? В городе, где у нас нет друзей, но есть враги? Ты же воин, ратник, Петр!
– Наша задача – сохранить и доставить князю послание, оно сможет сберечь потом не одну русскую жизнь.
– Ты старший, вот и бери письмо, заодно передай про целовальника. А я хочу расправиться с негодяями. Воины должны сражаться днем, а не красться по ночам, чтобы втихую убить спящего кинжалом. Короче, подопрем скамейкой дверь, как вчера, раздеваться не будем, оружие под руку.
– Ох и рисковый ты парень, вот обскажу все князю – выпорет он тебя!
Я махнул рукой – пущай. И улегся на постель как был – в одежде и сапогах. Лежал в дреме, весь обратившись в слух. Время тянулось медленно, темень в окнах начала сереть, скоро ночи конец. Самое время для подлых дел. В предутренние часы клонит в сон самых стойких.
Скрипнули половицы в коридоре. Идут. Я растолкал Петра.
– Встань за дверью, будешь у них за спиной, как ворвутся.
Петр встал за дверь и вытащил саблю. Тихие шаги, почти неслышные – стерегутся, но совсем беззвучно пройти четверке мужиков невозможно. Все стихло, тишина такая, что слышно, как похрапывает кто-то на первом этаже.
Сильный удар сорвал дверь с петель, и в комнату ввалились двое – ширина проема не дала ворваться всем. Первому я снес голову сразу, пока он не успел после удара в дверь восстановить равновесие; второй замахнулся шестопером, но я уже проворачивал лезвие сабли в его груди. Следом ломились в дверной проем еще двое. Одного ударил в спину Петр, второму отрубил правую руку по плечо я.
Похоже, никто из них не был готов к сопротивлению жертв. Ждали легкой расправы над спящими, да не вышло. Ну что же – идешь забирать чужую жизнь, будь готов к тому, что могут забрать твою.
Вся схватка происходила в темноте и почти в тишине, за исключением грохота упавшей двери.
Снизу примчался слуга, узнать – что у нас приключилось. Увидев убитых, он остолбенел. Приведя его в чувство, послали за городской стражей. Все-таки четверо убитых, надо объясняться. Еще два дня ушло на разборку дела, хотя и так было ясно – нападение на постояльцев с целью грабежа. Убитых никто не опознал. Видно – не городские. По Судебнику татей следовало предать смерти, что мы и сделали.
Следующим днем на отдохнувших лошадях мы тронулись в путь. На мой взгляд, не мешало бы втихую прикончить целовальника, но… нет доказательств, стало быть – нет вины.
Глава V
Кони шли не спеша, переходя с рыси на шаг, потом опять на рысь. Мы с Петром решали, что делать. Во Ржеве мы думали, что избавились от опасности, оказалось – обрадовались преждевременно.
Обернувшись случайно, я вдали, за полем, увидел одинокого верхового. Он не приближался, но и не отставал. Это мог быть случайный попутчик, но в такие счастливые совпадения мне уже не очень верилось. Петр тоже был настороже.
– О, слушай, Юра. Тут впереди, верстах в семи, монастырь есть. Как раз к вечеру успеем добраться, даже засветло. Предлагаю напроситься на постой, все же за стенами ночью спокойнее будет.
– Тогда чего мы плетемся? Показывай дорогу.
Мы хлестанули коней и перешли на галоп. Пыль за нами стояла столбом, указывая наш путь.
Вот и монастырские стены из пиленого белого камня, похоже – известняка. У ворот дюжий монах в рясе. Соскочив с коней, мы положили поклон и перекрестились на надвратную икону.
– Не найдется ли ночлег для путников?
– Как не найтись для православных? Хором не обещаем, но пара топчанов в сарае для странствующих есть. Все же крыша над головой. Дождь ночью будет: видите – на горизонте тучи?
Мы завели коней в конюшню, задали овса из седельных сум, прошли за монахом в сарай. Упав на сено, я закрыл глаза. Хорошо-то как! Чувство покоя и умиротворенности, запах луговых трав, исходящий от сена. Сразу потянуло в сон.
По крыше забарабанили первые капли дождя. Прав оказался монах, предвещая дождь. На сарай обрушился ливень – не дай бог оказаться сейчас в дороге, без крыши над головой. С этой мыслью я и уснул.
Где-то настойчиво гудело и стучало. Что за звук? Просыпаться не хотелось, но Петр уже толкал в бок:
– Вставай, в набат бьют, случилось чего-то.
– Да что у монахов случиться может?
– Пойду посмотрю.
Петр исчез и вскоре объявился:
– Недалеко от монастыря дым, деревня горит, к монастырю люди бегут, неладно что-то.
Ну, поспать вволю не дадут; пришлось вставать.
Через распахнутые ворота вбегали первые беженцы. По обеим сторонам от ворот стояли монахи в простых рясах, опоясанные пеньковыми веревками, а за веревки заткнуты мечи в ножнах. Ни фига себе, служители Бога, или у них тут часто случаются нападения?
Людей во двор забежало достаточно, некоторые даже тащили за собой на веревках коз и овец, но большинство только и успели, что детей малых похватать на руки. Дети постарше бежали за родителями, держась ручонками за материнские подолы. Изрядно во двор забежало людей, около сотни, если с детьми считать.
Я подошел поближе, прислушался к разговорам. Возле седого, но крепкого кряжистого деда собрались крестьяне и несколько монахов.
– Говорю же вам, еще ночью пришли, сразу по избам шастать, где мужики отпор дают – того убивают.
Сразу два монаха спросили:
– Кто они?
– Не татарва, не, не они. Блазнится мне – малороссы, вместо «изба» говорят «хаты», да и разговор чудной. А портки широкие такие.
– Ну точно – либо казачки пограбить заявились с Украины, либо Литва. Хрен редьки не слаще.
