Мы уселись за стол, доели и допили. А как же? Нам завтра в седло, чай – не дома, кушать надо. Мы расплатились с трактирщиком.
– Господин хороший! Поостерегся бы ты. Знаю я эту публику. Мстить будут.
– Подавятся – не таким рога обламывал.
Трактирщик лишь пожал плечами – мол, я предупредил, мое дело маленькое.
Купцы тоже встали из-за стола, подошли, поблагодарили.
Мы отлично выспались, поели щей с пирогами, творожных ватрушек с парным молоком, сели в седла и выехали со двора. Уже проскакали версты две-три, как Федька предупредил:
– Боярин, не иначе – впереди засада, вчерашние забияки мстить собрались.
– С чего решил?
– Смотри сам – впереди, за поворотом, птицы над лесом летают. С чего бы? Кто-то вспугнул.
– Приготовься, коли с оружием они – руби сразу, не жди, когда они нападут.
И точно – только мы проехали поворот, как увидели посреди дороги стоящего коня и на нем – боярского сына. Он оглаживал рукой обнаженную саблю, лежавшую поперек седла. Холопов рядом с ним не было.
– Федька, холопы наверняка в лесу – сзади нападать будут, присмотри.
Когда мы сблизились, противник мой тронул коня и стал разгонять его. Сабля в его руке была наготове для удара.
Я выхватил обе сабли, провернул в руках. Увидев перед собой обоерукого, противник мой как-то замешкался, но расстояние было уже столь мало, что уйти в сторону или просто остановиться он не успевал. Недоросль взмахнул саблей и остался без руки. Убивать я его не стал, пожалел – русский все-таки, но руку с саблей отсек, чтобы всю жизнь помнил урок.
Конь со всадником промчался мимо, я резко остановил свою лошадь, развернулся и бросился вдогон. Как там Федька? А он уже бился с обступившими его холопами. Туго ему приходилось – одному против троих.
Я мигом подлетел и сбоку полоснул саблей по груди одного холопа, левой рукой уколол в живот другого. Оставшийся в одиночестве против двоих противников холоп бросил саблю на землю, поднял руки.
– Не виноват я – хозяин велел.
– Собери все оружие, отдай ему, – кивнул я на Федьку.
Холоп соскочил на землю, подобрал свою саблю, оружие убитых и все отдал Федьке.
– Иди – вон там, на дороге, подбери саблю хозяина, принеси! – распорядился я.
Холоп послушно побежал по дороге, вернулся с серым лицом.
– Там…
– Говори яснее.
– Сабля на дороге с рукой лежит.
– Это рука хозяина твоего; мне она не нужна, а саблю неси.
– Боюсь я, – замялся холоп.
– А со спины, ровно тать лесной, нападать не боялся? Сгинь с дороги, предупреждал вас вчера, чтобы на глаза более не попадались. Срубить бы тебе башку, да видак нужен, коли хозяин твой жаловаться начнет.
Мы тронули коней, доехали до сабли молодого боярина. Она и впрямь лежала в пыли, а рукоять ее сжимала кисть отрубленной по локоть руки.
– Федька, подними. Сабля вроде неплохая, только дураку досталась. Не дело оружию в пыли лежать.
Федька спрыгнул, прижал ногой обрубок, выдернул из пальцев саблю.
– Эх, жаль, что ножен нету.
– Ты что, хозяина догнать хочешь да ножны попросить? Съезди, я подожду, думаю – он сильно возражать не будет.
Я засмеялся. Федька обмотал саблю тряпьем и сунул все четыре сабли в переметную суму. Мы поехали дальше.
Когда мы еще только выезжали с постоялого двора, нечто подобное я предполагал. Обычно такие людишки злопамятны, коварны и стараются напакостить, особенно когда имеют численное превосходство. Достоинство, вишь ли, у них выросло, только мозги сильно отстали. За нападение на дороге я мог убить всех, и ни один суд меня бы не осудил, да перестраховался – оставил недоумка в живых, да еще и с видаком в придачу.
Дальше мы ехали спокойно, и вскоре впереди показалась Москва.
– Ну что, Федька, давай переночуем в столице, глядишь – завтра утром на торгу и ножны подобрать сможем. Продавать сабли не хочу, привезу трофеи, думка есть – еще людей набрать.
– Ты хозяин справный, боярин, почему бы и не набрать, – деликатно ответил Федя.
В саму Москву мы не въехали – все ведущие в город дороги оказались запружены телегами с товаром. К вечеру все старались успеть попасть в город. Пробка была, как на Садовом кольце в наше время в час пик.
– Боярин, а может – ну ее, эту Москву? Мы же верхом, махнем напрямки – по полям да перелескам, выберемся на Ярославский или Тверской тракт, там и заночуем.
И действительно – что мы в Москве не видели?
Я решительно съехал с дороги. Федор – за мной. Дышится в полях хорошо – не то что на дороге: пыль столбом стоит, вдохнуть полной грудью невозможно, сразу кашель забивает.
Часа через два, перейдя вброд пару речушек, мы выехали на широкую, укатанную дорогу.
– По-моему, тракт на Ярославль, – неуверенно сказал Федька.
– Давай доберемся до постоялого двора, переночуем – там и узнаем.
Вскоре на перекрестке дорог показался постоялый двор.
Сытно поужинав и узнав про дорогу, мы улеглись спать. Мне показалось, что спал я всего ничего и проснулся оттого, что меня тормошит Федька.
– Боярин, боярин, просыпайся.
– Чего баламутишь – за окном еще темно. Дай поспать.
– Неладно что-то, боярин. Лошади копытами стучали, потом ровно вскрикнул кто-то.
– Тебе не примнилось?
Федька перекрестился, хоть и было темно.
– Так, обуваемся, одеваемся, вещи оставляем в комнате, опоясывайся саблей.
Мы обулись-оделись. Я перепоясался поясом с саблей, заткнул за пояс пистолет. Подошел к двери, прислушался. Тихо. Да нет, в коридоре послышались осторожные шаги, причем – двух человек, невнятный шепот. Я достал пистолет, отошел немного от двери. Федька, глядя на меня, медленно вытащил саблю. Нельзя ее в тишине быстро из ножен тащить – зашелестит, ночью этот звук четко слышен.
От сильного удара дверь соскочила с деревянных петель и рухнула в комнату. В проеме возникла темная фигура, слегка подсвеченная тусклым светом масляного светильника, что висел в коридоре на стене.
Я приподнял пистолет и выстрелил. В тесной комнате среди полной тишины громыхнуло так, что заложило уши. Непрошеный гость еще падал, как Федька ужом скользнул в дверной проем, и тут же раздался чей-то вскрик.
Я выхватил саблю и выпрыгнул в коридор. Федька стоял с окровавленной саблей, а на полу валялся убитый. Я схватил труп нападавшего за волосы, поднял голову: похоже – татарин или ногаец, кто их разберет, да и свет тусклый. Мне вот что было подозрительно. Пистолетный выстрел был громкий, на такой звук уж точно хозяин прибежал бы сам или прислал бы слугу, а тут – никого. И двери соседних номеров закрыты, никто не выглянул даже.
