С обеих сторон были большие потери, поле боя густо усеяно павшими, кое-где видны и конские туши.
Мы собрались у дороги, оставив рядом с полем боя лишь небольшой заслон.
– Боярам – в голову колонны! – раздался клич.
Мы поскакали вперед, рядом оказался Тучков.
– Спасибо, земляк. Ловко ты его осадил из пистоля. Я уж и не знал, как к нему подступиться: весь в железе – что с ним сделаешь сабелькой?
– Пистолет надо иметь на такой случай, Никита.
– Не люблю я это дело – мешкотно, да и побаиваюсь, если честно.
Мы поскакали к голове колонны. Там собрали импровизированный совет бояр.
– Все бояре собрались?
– Все, – нестройно ответили мы.
Боярин Плещеев обвел глазами наши ряды.
– Что-то я не всех вижу. Кто видел Анкудинова? Где Морозов, Ляцкий? В дружинах потери большие?
Ответил боярин Марусев – из тех, кто постарше, породовитей.
– Есть потери, как без этого – вон, все поле в трупах. У себя в дружине не считал, но думаю – не менее половины.
Худородные, из тех, у кого земель мало и воинов по пальцам одной руки пересчитать можно, молчаливо радовались. Им не довелось встретить врага, как родовитым боярам, но и люди остались живыми-здоровыми.
– М-да, еще и по землям литовским, можно сказать, не ходили – так, коснулись края, а потерь полно. Что делать будем?
Говорить на советах первым предоставлялось самым молодым и незнатного рода боярам. Начал молодой, безусый боярин с пушком на подбородке.
– Как велел государь, так и надо делать – идти дальше.
– А куда раненых девать, убитых? – перебил его боярин Никифоров. – Тебе хорошо говорить – у тебя все ратники под седлом. А у меня из трех десятков едва ли семь-восемь боеспособных наберется.
– Вот что, уважаемые господа! – подытожил Плещеев. – Я думаю так – по деревням пошарить, забрать подводы, убитых домой везти, раненых – до Пскова. Пусть там раны залечивают. Кто из бояр потери великие понес – те пусть назад возвертаются, остальным – исполнять волю государя. Кто что еще добавить хочет?
Таких не оказалось.
Бояре отдали команды своим людям. Несколько ратников поскакали искать телеги, большая же часть спешилась и пошла на бранное поле. Каждая дружина сносила своих убитых в одно место. Собственно, и носить далеко не пришлось: ехали вместе, сражались рядом, и убиты были недалеко друг от друга – не было для сечи большого места.
Отдельные дружинники по распоряжению бояр собирали оружие павших, а также трофейное. Нельзя бросать – денег стоит, да еще каждому боярину новых боевых холопов набирать надо, вооружать.
Я тоже распорядился Федьке-занозе:
– Иди на место, где мы сражались, собери у литвинов оружие. Если кто из дружины Никиты Тучкова убит, тех оружие не бери – не наше оно, ни к чему с боярином ссориться.
Федька взял с собой еще одного холопа и ускакал.
Я подошел к Тучкову.
– У тебя потери большие?
– Не без этого; есть убитые – двое. Слава богу, без раненых обошлось – так, царапины.
– А у меня все целы.
– Иди ты! – удивился Тучков. – Надо же,
в такой сече были – и все целы. Повезло тебе, земляк.
– Повезло! – согласился я, а сам подумал, что повезло потому, что натаскивал я их яро – только еще сильнее надо было. Конечно, в бою без потерь не бывает, как ты людей ни готовь, – удар вражеский был неожиданным, силой они превосходят, да мало ли как может сложиться бой? Предугадать исход его – дело неблагодарное.
– Никита, зря ты своим мушкеты не приобрел – помнишь, в самом начале боя как они нам помогли?
– У тебя пять холопов, а у меня два десятка. Посчитай, сколько денег надо. Наши отцы и деды без этих дьявольских пищалей воевали, и мы даст бог повоюем. А вот пистолет, пожалуй, куплю. Кабы не ты с пистолем, несладко бы мне пришлось.
Никита ускакал на поле боя – посмотреть, нашли ли его павших да все ли оружие собрали. Известное дело – за холопами не присмотришь, сделают спустя рукава.
Вскоре дружинники пригнали лошадей. Запряжены они были в сани и повозки, так как саней на всех не хватало. Раненых решили отправить на подводах – снег на дороге утоптан, и до Пскова недалеко.
Убитых грузили на сани.
Когда скорбный обоз ушел, сопровождаемый прощальным взглядом ратников, бояре решили на ночевку остаться здесь – до сумерек было недалеко, а поутру выслать дозор. После внезапной встречи с врагом все побаивались повторного нападения, и караулы выставили усиленные.
Утром Плещеев собрал всех бояр.
– Мыслю так – надо дозор малый, пластунов послать, поглядеть, разузнать – что да как, где враги и сколько их. Нас меньше осталось – не приведи Господь, окружат да нападут. Кто хочет сам отважиться?
Бояре молчали. Тогда я сделал шаг вперед.
– Я разведаю. У меня пять ратников – в самый раз для такого дела.
– Вот и славно. Геройство проявлять не надобно: найдите лагерь их, поглядите – и назад. Коли головы бесславно сложите – в том пользы никакой. Осторожнее надо. Ну, с Богом!
Бояре разошлись, пряча глаза. В разведке погибнуть немудрено – основные силы далеко, помочь некому. Но не зря говорят «На миру и смерть красна». Одно дело – погибнуть в сече, явив геройство, при куче свидетелей, которые потом на пирах будут рассказывать о славных подвигах боярина или его дружины. И совсем другое – уйти в поход малый небольшой дружиной и погибнуть. Неясно тогда пославшим, почему дозор не вернулся – в плен взяли или погибли в бою, а может, в болоте утопли и следов от них не осталось. Потому и желающих идти в дозор не было. Риска много, славы не добудешь.
Я вернулся к своим, объяснил задачу. Сразу предупредил Федьку-занозу:
– Если на большие силы нарвемся и бой придется принять, ты сразу уходишь в наш лагерь. Запрещаю тебе принимать с нами бой. Твое дело – передать боярам: где враг, сколько его, в каком месте. Понял ли?
– Как не понять!
– Тогда поехали. Мушкеты у всех заряжены?
– У всех.
– Держите глаза открытыми, не болтайте. Едем тихо, как я вас учил.
– Не подведем, боярин.
После произошедшей сечи, когда мои холопы увидели меня в бою да узрели, на что способен в умелых руках мушкет, их отношение ко мне переменилось. Нет, они не стали более исполнительными или предупредительными. Просто если раньше они выполняли распоряжения боярина, как следовало их исполнять холопу, то теперь в их глазах я читал уважение. Они видели, что я не отсиживаюсь за их спинами, а уж то, что я бился обеими руками, просто привело их в восторг. Я сам слышал, как один из моих ратников говорил воину Никиты Тучкова:
