Хаймович кивнул, протягивая миску с ухой, которую подала Роза.
– Попробуй ухи, Лева, и прости, что так получилось… Дед Лева слегка надулся, видать вспомнил, что уха из его рыбки варена. Но, поколебавшись, взял и хлебнул прямо из миски. От протянутой ложки отказался:
– Без надобности она, чего ею воду гонять?
Пока Николаевич мелкими глотками пил наваристый бульон, Хаймович, видимо чем-то озадаченный, крутился вокруг. И так обойдет деда и эдак, и на суму его тощую, из шкуры пошитую, посмотрит, и на форму потертую. Вроде и незаметно старался, да, видать, больно нервничал, так что дед Лева это засек и, протягивая опустевшую посуду Розе, сказал:
– Хороша уха, хозяюшка. Спасибо. – И обернулся к Хаймовичу: – Милейший, ты на мне дыру протрешь. Чего глядишь?
Хаймович ничуть не смутился.
– Да вот смотрю, где ты такой одеждой разжился?
– А тебе зачем? Сам вроде не голый ходишь?
– Я к тому, что все в вашей деревне так ходят?
– В моей деревне одна изба, – усмехнулся Николаевич. – Изгой я. Один живу. А вы, стало быть, той же масти. Откуда путь держите?
– Издалека.
– Вот то-то и оно. Сами беглые. И за что вас погнали?
– Врагов много.
– Да вас тоже немало…
Дед стал загибать пальцы, пересчитывая нас, но сбился.
– А тебя за что выгнали? – поинтересовался Косой.
– Да за то же, за что и его, – хитро улыбнулся Николаевич, посматривая на меня.
– Меня никто не выгонял, – запротестовал я.
– А кто любит в медведя оборачиваться? А? Старика не обманешь, – подмигнул дед.
– Как это ты увидел? – удивился я, вглядываясь в деда. Ничего особенного. Человек как человек.
– Потому как сам такой. Грешен. Не мог себе в удовольствии отказать – по деревьям полазить. Да и зверье тебя в лесу уважает. Только грех это, вот из деревни и погнали.
– Странная у вас деревня, – вставил Хаймович, почесывая небритый подбородок.
– Да как сказать… – насупился Лев, сын Николаев. – Привычные мы к нашим порядкам, и к зверям привычные. А вот чему другому новому – не особо рады. Два дня назад сороконожку увидел. Здоровущая! Во! – Дед развел руки метра на полтора. – Может, и не заметил бы, так на нее волк бросился. Куснул ее – только ошметки полетели. Да сам как завоет страшно, заскулит. Сначала закрутился на месте, потом валяться начал да лапами морду тереть. Повалялся немного в траве, да и сдох. Подошел я глянуть. Так у волка вся пасть облезла, да на шкуре отметины, будто опалило чем.
* * *
Друзья рысцой преодолели метров триста, затем перешли на шаг.
– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросил Лис.
– Да. Слишком легко он сдался. Либо старика там нет, либо ключи не те, либо там засада. В любом случае он нас обманул, и проверить нельзя никак, – Руслан вздохнул.
– Давай в какую-нибудь хату свернем да заночуем. Не нравится мне все это…
В темноте что-то шуршало и пищало. Разнообразные звуки раздавались то тут, то там. Город жил своей ночной жизнью, и на охоту вышли те, кто днем спит. Раздался душераздирающий визг и резко оборвался. Николай вздрогнул.
– Ты слышал?
– Не глухой. Но до утра ждать нельзя. Джокер тоже подумает, что мы пойдем утром. И если засады нет сейчас, то утром она будет обязательно.
– А если сейчас наткнемся на какую-нибудь тварь. Съест она нас запросто. Не видно же ни зги?
– Ты чего боишься, с таким-то ножиком? – спросил Рус, указывая на длинный тесак.
– Ага! Тебе тоже понравился? Блестит, как зеркало. Наш Гриня такие ковать не умеет.
– Да неудобный же он! Ни шкуру снять, ни мясо разделать.
– Зато махать им можно, как топором, хрен кто подойдет.
– Вот и маши им перед собой, и двигаемся вперед. Вон, кажется, и первый перекресток.
– Рус, я понимаю, что это грех, но давай решим этот вопрос иначе?
Рус на секунду задумался.
– Давай. А вещи?
– Вещи ты понесешь. Мне, как лису, их не унести, – заюлил Коля.
– Вот уж дудки, нашел ишака.
– Я перекидываюсь, а ты тащи. И смотри не отставай.
Николай приуныл, тащить кучу вещей ему не улыбалось.
– Может, все-таки так добежим?
– Бежим-бежим. Трусишка.
– Нашел труса! Да я ядовитых сороконожек голыми руками ловил! Помнишь, что Джокер сказал?
– Он сказал: «Дуракам везет!»
– Сам ты!..
– Под ноги смотри, не отвлекайся! Бежим!
* * *
Мы уже легли спать, а я всё еще слышал неспешное бормотание наших стариков.
Хаймович с Николаевичем сидели у костра и вели беседу. После того как Хаймович налил дяде Леве за знакомство, того развезло не хуже Шустрого. И он выдавал на гора всё, о чем у него не спрашивали. Местами, правда, пытался темнить и отвечать уклончиво, но скорее потому, что сам толком не знал ответа, а признаться гордость не позволяла. Самое главное мы у него узнали. Как и предполагал Хаймович, одеждой дед разжился именно на объекте. И не в казарме, где если что и было, то давно сгнило, а в других загадочных помещениях. Дед пугал нас разными опасностями, судя по всему, как реальными, так и несуществующими.
Но раз он их преодолел, значит, и мы осилим. Тем более что по поводу опасностей у меня было свое мнение. Не думаю, что они сильно отличаются от тех, с какими мы столкнулись в подземных лабораториях.
Впрочем, гадать я не стал. Утро вечера мудренее.
Рассказал он еще много чего интересного. Перекидываться и превращаться в разных зверей, оказывается, они могут все поголовно. Только на эту возможность наложено табу. Почему, непонятно? Те, кто табу нарушает, изгоняются из общины навсегда, и в другую общину жить их тоже не принимают. Вот некоторые изгои и живут в одиночестве, другие сбиваются в стаи, как встреченные нами собаки. И не собаки то вовсе, а ворлоки, как именуют их в народе. Опасней их зверей в лесу нет, потому как мстят они людям за свое изгнание. Об этом я, впрочем, и так уже знал от «своей» стаи.
Была еще одна неожиданность. Углядев на тесаке дедовское клеймо «МХ» – Моисей Хаймович, наш новый знакомец перевел его на свой лад. И поинтересовался, откуда Хаймович взял нож легендарного Мухи. Тут Хаймович и поперхнулся, видать косточка от рыбы не туда попала. Тут и закрутилось! Я думал, они подерутся. Хаймович сроду так не орал, с пеной у рта доказывая, что это он сам ковал, а с Мухой был знаком с пеленок.
Дед Лева обзывал его вруном и ворюгой. У одного нож украл, у другого рыбу, понимаете ли! Муху здесь уже давно никто не видел, лет триста как не видел! «Ого!» – подумали мы. А таких врунов и обманщиков, как Хаймович, лет пятьсот точно никто не видел! И если он действительно свой человек, пусть перекинется хоть волком, хоть сусликом в доказательство! На что Хаймович резонно заметил, что превращение ничего не доказывает. А вот то, что он этого сделать не может, как раз и доказывает, что он и есть человек, поскольку раньше люди такой способности не имели. А также Хаймович продемонстрировал все наши тесаки с клеймами, уверяя, что такого количества ножей у Мухи не было и быть не могло, а подарил он ему как-то один.
