Антония утерла слезы, но покраснела и, заикаясь, произнесла:
– Д-джайлс, не н-насмешничай.
– Я не насмешничаю, – ответил он, снова обнял ее, на сей раз не мягко, и наградил крепким, долгим поцелуем.
Антония, неспособная произнести ни слова протеста, сделала слабую попытку оттолкнуть его, потом, поняв, что это невозможно, ухватилась обеими руками за его пиджак и прижалась к нему. Обретя возможность говорить, она сперва безотчетно выдохнула:
– О Джайлс! – А потом пробормотала: – Я не могу! Я думаю, ты не… думаю, мы никак не можем… думаю…
– Похоже, ты сама не знаешь, что думаешь, – заключил Джайлс, глядя ей в глаза и улыбаясь. – К счастью, я-то знаю, что думаю. – Он взял ее левую руку, снял с безымянного пальца кольцо, положил ей на ладонь и сжал кисть в кулак. – Тони, вечером ты вернешь его Мезурье. Понятно?
– Я все равно собиралась, – сказала Антония. – Но если ты действительно думаешь, что хочешь ж-жениться на мне, я не понимаю, как ты можешь этого хотеть.
– Я действительно так думаю, – сказал Джайлс. – Мы поженимся, как только я покончу с этим делом.
– Не знаю, как отнесется к этому дядя Чарлз, – задумчиво произнесла Антония.
– Увидишь, что хорошо, – ответил Джайлс. – Выйдешь за меня, Тони?
Она с беспокойством посмотрела на него.
– Джайлс, ты это серьезно? – Он кивнул. – Ты ведь знаешь, какой несносной я могу быть, и будет ужасно, если… если ты делаешь мне предложение в минуту слабости, и… и я приму его, а потом ты пожалеешь.
– Открою тебе тайну, – сказал он. – Я тебя люблю.
Антония внезапно прижала его ладонь к своей щеке.
– О милый Джайлс! Я только сейчас осознала это, но я влюблена в тебя уже долгие-долгие годы! – выпалила она.
И в эту неподходящую минуту в студию торопливо вошел Рудольф Мезурье.
– Я пришел, как только смог! – начал было он, но потом остановился и возмущенно воскликнул: – Вот так так! Ничего себе!
Антония, нисколько не смутившись, как обычно, сразу же перешла к сути дела. Поднялась и протянула кольцо.
– Тебя-то я и хотела видеть, – простодушно сказала она. – Джайлс говорит, что я должна тебе его вернуть. Я очень извиняюсь, Рудольф, но… но Джайлс хочет, чтобы я за него вышла. Он меня прекрасно знает, мы отлично ладим, так что… так что, думаю, я выйду за него, если ты не очень возражаешь.
Лицо Мезурье выражало скорее удивление, чем досаду, но он театрально произнес:
– Я мог бы понять. Мог бы понять, что жил в призрачном раю.
– Очень мило с твоей стороны, что ты так выразился, – сказала Антония. – Неужели ты в самом деле думал, что это рай? Мне кажется, большей частью ты думал, что это похоже на ад. Если да, я нисколько тебя не осуждаю, потому что сама так думала.
Это откровенное признание сразу заставило его умолкнуть, но через несколько секунд мучительной неловкости он с горечью пробормотал:
– Я пока что не могу этого осознать. Наверное, вскоре осознаю. У меня просто нет слов. В голове не укладывается, что все кончено.
– Ты не можешь думать, что все кончено, потому что мы не собирались пожениться, – рассудительно заметила Антония. – Полагаю, у тебя нет слов, потому что для тебя это неожиданно. Когда поймешь, ты будешь рад. Начнем с того, что у тебя в доме не будет бультерьеров – ведь они тебе никогда не нравились.
– И это все, что ты можешь мне сказать? – спросил он. – Это единственное утешение, какое можешь найти?
Джайлсу было ясно, что Мезурье эта сцена доставляет немалое удовольствие. Он встал, считая, что отвергнутый любовник заслуживает по крайней мере возможности порисоваться напоследок.
– Я извиняюсь, Мезурье, – любезно сказал он. – Но Тони совершила ошибку. Мне кажется, вам надо поговорить. Тони, я пойду, помогу Мергатройд собрать чемодан для Кеннета.
Мезурье так заинтересовался этим, что на минуту забыл о своей роли.
– Что случилось? Кеннет уезжает?
– Его нет, – сказала Антония, внезапно возвращаясь к текущим испытаниям. – Он задержан, что бы это ни означало.
– Господи! – с искренним сочувствием произнес Мезурье.
Джайлс вышел из студии и закрыл за собой дверь.
Через двадцать минут Антония присоединилась к нему в спальне Кеннета и, облегченно вздохнув, сказала, что Мезурье наконец ушел.
– Вот и отлично! – сказала Мергатройд, укладывая набитый мешочек для туалетных принадлежностей в чемодан, лежавший в изножье кровати. – Мисс Тони, если бы не эта ужасная история, я бы поздравила вас от всей души, но мне невыносимо думать о бедном мастере Кеннете, запертом в отвратительной камере, где почти наверняка нет приличной кровати! Вряд ли я смогу сосредоточиться на чем-то еще. Мистер Каррингтон, пожалуйста, не кладите эту рубашку – она только что из прачечной.
– Джайлс считает, что это сделал не Кеннет, – попыталась утешить ее Антония.
– И на том спасибо! – ответила Мергатройд. – Пусть только не говорит при мне ничего другого, вот и все. Ни он, ни кто бы то ни было. Мистер Джайлс, для этих кистей есть коробка. Оставьте их мне.
Антония взяла с кровати складную кожаную рамку для фотографий и скорчила гримасу классическим чертам лица Виолетты.
– Джайлс, с какой стати ты хочешь положить в чемодан этот снимок? – спросила она. – Кеннет же, похоже, порвал с Виолеттой. Он не захочет его видеть.
– Как знать, – ответил Джайлс. – Клади.
Дальнейшие сборы закончились быстро. Через несколько минут Джайлс запер чемодан и поставил его на пол.
– Тони, мне нужно ехать, – сказал он. – Обещай, что не будешь тревожиться.
– Постараюсь, – неуверенно сказала Антония. – Что ты собираешься делать?
– Избавить кого-то из констеблей от труда доставлять вещи Кеннету, – ответил он.
Она посмотрела на него:
– Завтра я тебя увижу?
Джайлс заколебался.
– Не знаю. Разве только поздно вечером, – ответил он. – Я буду очень занят.
– Делом Кеннета? – поспешно спросила она.
– Да, его делом. – Он прижал ее руки к груди. – Не вешай нос, птенчик. Дела вовсе не плохи.
– Ты что-то выяснил! – догадалась Антония. – Что же, Джайлс?
– Пока ничего, – ответил он. – Только надеюсь выяснить. Сейчас у меня есть только подозрение. Больше я ничего тебе не скажу, так как могу ошибиться. Но твердо говорю – не тревожься.
– Ладно, – сказала она. – Раз ты так говоришь, не буду.
Джайлс Каррингтон вышел из студии в начале седьмого. Первым делом он доставил чемодан, а потом, взглянув на часы, поехал в Темпл и переоделся в вечерний костюм. Дальнейшие его действия вряд ли убедили бы Антонию в том, что он старается помочь ее брату. Джайлс посетил три коктейль-бара, четыре отеля, один ночной клуб и два танцевальных зала. Во всех этих заведениях он заказывал что-нибудь выпить и завязывал с метрдотелями, помощниками официантов, швейцарами и посыльными разговоры, которые эти люди находили по меньшей мере выгодными. Домой он приехал уже за полночь, принял две таблетки аспирина в надежде унять неизбежную головную боль и с облегчением лег в постель.
