Неудахину так хотелось проскользнуть на корабль незамеченным, что он не заметил увязавшуюся за ним неудачу. Пока он поднимался по трапу, она забежала вперёд и разбудила капитана.
– Это что? – строго спросил капитан, встречая боцмана у борта.
– Бурундук… мой новый друг… – в рифму промямлил Неудахин, понимая, что со зверем на палубу ему не ступить.
Но оказалось, что друг уже начал действовать. Он быстренько разделил неудачу пополам и свою половинку незаметно затащил в клетку. Оставшаяся на воле попыталась ещё подёргаться, но куда ей было тягаться с боцманом, у которого кулак был похож на дыню.
– Бурундук! – окрепшим голосом повторил Борис Неудахин. – Питается орешками. Мяса из камбуза не ворует. Не лает, не мяукает. Из-за малого роста практически не гадит на палубу… А?… Капитан?
В последнем вопросе было столько тоски, что тринадцатый капитан неожиданно улыбнулся и сказал:
– Раз не гадит, пусть живёт! Тем более что по уставу корабельной службы ты у нас первый за чистоту палубы отвечаешь!
Глава 4
Шум
Интересно, спросите вы, а как это бурундук попал на птичий рынок, да ещё в портовом городе? Ведь он вроде лесной зверь? Правильно, лесной и даже таёжный! Вообще-то тайга тоже лес, только колючий. Тайга встречает путника, ощетинившись соснами, елями, пихтами и кедрами. Тут чуть зазеваешься – сразу схлопочешь по щеке ежовой еловой лапой.
Да-а… суров характер у тайги, а всё потому, что растёт она на севере. Там солнышка мало, а туч много, вот и нападает на тайгу колючесть. Да и на вас бы напала, если бы вы росли без солнышка. Но если тайгу пересадить в Африку, она моментально пальмами и обезьянами покроется. Потому что на самом деле характер у неё мягкий. Просто она притворяется колючей, чтобы не портить суровый северный пейзаж. И потом, если бы у неё был скверный характер, разве жили бы в ней глухари, рябчики, кедровки, клесты, бурые медведи, рыси, росомахи, волки, лоси, косули, мыши и тем более бурундуки?
Бурундуков в тайге водилось видимо-невидимо, и все они были похожи друг на дружку: маленькие, юркие, с пушистыми хвостиками, полосатыми спинками и толстенькими защёчными мешочками, в которых очень удобно носить продукты в дупло или нору – это уж как кому нравится.
Короче, все бурундуки были одинаковые, но не совсем все. Это как у людей. Едут, скажем, люди в троллейбусе с одинаково сердитыми глазами, потому что, во-первых, опаздывают на работу, во-вторых, жмут со всех сторон, в-третьих, на ноги наступают. И только у одного глаза добрые-предобрые, потому что он ими не в спину соседа смотрит, а в окно. А в окне синее небо в белых тучках и воробей чирикает. Хорошо!
Вот и среди таёжных бурундуков жил один неодинаковый, несмотря на то что родился в приличной бурундучьей семье, такой древней, что она сохранила память о мамонтах, которые хоть и были большими, но вымерли, как мухи в трескучий мороз.
Так вот, у нашего бурундучка, кроме пяти чёрных продольных полосок на спине, были ещё пять поперечных на животе. В детстве он их стыдился и прикрывал лапками, как и мы, бывает, стыдимся оттопыренных ушей, веснушек или какой-то пустяковой бородавки. Но когда бурундучок подрос, то вдруг подумал: «А зачем я их стыжусь? Другое дело, если б я их сам нарисовал. Но ведь не я их рисовал, а Бог, значит, эти полоски для чего-то нужны, как мои лапки, хвостик и мешочки».
Подумав про мешочки, бурундучок вспомнил, что они пустые, и, отбросив умные мысли, побежал охотиться на кедровые орешки.
Пока наш герой охотится, давайте кое-что объясним. Дело в том, что каждый таёжный житель, несмотря на наличие папы и мамы, твёрдо знал, что их, как, впрочем, и весь мир, создал Бог.
Конечно, Бога никто не видел, но это никому не мешало знать, что Он есть. Ведь если ты не видишь ниточек, на которых висят звёзды, это не значит, что звёзды упадут тебе на голову и набьют шишку.
Короче, они знали, что Бог есть – и всё!
Это знание было очень древним – древнее вымерших мамонтов, и говорило оно о том, что когда-то на земле был Дивный Сад, где все звери жили мирно и волк щипал траву рядом с зайчиком. А ухаживал за этим Садом Большой Брат, тоже созданный Богом. И хотя Большой Брат был не зверем, а человеком, он прекрасно понимал язык зверей, а звери прекрасно понимали его. Большой Брат был таким добрым, что ему и в голову не приходило поставить капкан или пустить пулю в своих меньших братьев.
Но однажды что-то сломалось. Раздался гром, сверкнула молния, и человек в испуге убежал прочь. За ним побежали звери, ведь не могли же они бросить Большого Брата. Ворота Дивного Сада захлопнулись, и все оказались в какой-то тоскливой и неуютной местности, которую человек назвал Землёй, но звери этого не знали, потому что враз разучились понимать человеческий язык.
А на третий день проголодавшийся волк выплюнул невкусную земную траву и съел зайчика. Поднялась страшная суматоха, и звери бросились врассыпную, правда, одни убегали, а другие догоняли.
Да, это было очень древнее предание – древнее вымерших мамонтов…
Однажды утром бурундучок проснулся от странного шума в ушах. Он был немного похож на ворчанье еловых лап, когда их раскачивает сердитый ветер. Но только немного, потому что был громче и свирепее, вроде что-то большое наваливалось на что-то очень большое и, откатившись, наваливалось снова.
Бурундучок пошевелил ушками и понял, что шум идёт с юга. Другой бы плюнул и занялся неотложными делами. А для бурундуков неотложные дела – это набивание защёчных мешочков. Только наш-то был неодинаковым, поэтому он быстренько выскочил из дупла, сбежал по стволу и отправился на юг, чтобы увидеть собственными глазами, что же это там так сильно шумит.
А чтобы идти было веселее, он напевал весёлую песню, которую сам придумал. А что ему оставалось делать, если у него не только знакомого композитора не было, но даже mp3-плеера не водилось…
Защёчные мешочки
В сто раз заплечных лучше —
Пускай надуты щёчки,
Зато свободны ручки!
Как хороши сапожки,
Что продаются в лавке,
Но шерстяные ножки
Сильнее греют лапки!
Со шлейфом платья носят
