* * *
Второе изобретение маленького Помидорова было в два раза сложнее. Он над ним два дня голову ломал. Но головы ему было не жалко. Ему было жалко бабушку, которая чуть ногу не свихнула, споткнувшись о железную цепь, которую Марсик вытащил из будки и затащил на скамейку возле садовой дорожки.
Любил Марсик на скамейку заскакивать, чтобы полаять на облака, до которых со скамейки лучше долаивалось. Но скорее всего, рыжий Марсик не облака облаивал, а выискивал в небе рыжую планету Марс, чтобы поближе разглядеть, в честь кого его Марсиком назвали? При этом он прищуривал глаз, как доктор астрономических наук, и крутил головой, как телескоп в Пулковской обсерватории.
А пока рыжий Марсик разглядывал рыжий Марс, третья бабушка марсианскую цепь не разглядела и только чудом не споткнулась.
Хотя никакого чуда на самом деле не было. Ведь щенок марсианской породы по имени Марсик был таким лёгким, что задетая бабушкой цепь сразу сдёрнула его с облаков на землю. А случись это через год, когда Марсик стал тяжелее ведра с водой, неизвестно, чем бы кончилось…
* * *
Но маленький Помидоров не стал ждать год, а сразу изобрёл цепь, которая сдёргивала Марсика со скамейки без постороннего вмешательства.
Это была очень умная цепь. Маленький Помидоров соорудил её из папиного резинового эспандера, который папа, скрипя зубами, растягивал в разные стороны перед форточкой.
«Интересно, – подумал Помидоров, – почему папа растягивает эспандер медленно и громко, зато стягивает быстро и молча?»
Это была правильная мысль. Через два часа она превратилась в правильную вещь!
На резиновой цепи Марсик полз к своей обсерватории медленно и скрипел зубами, зато при попытке запрыгнуть на телескоп улетал в будку быстро и молча, как шпунтик из рогатки.
* * *
Третье изобретение Помидорова было ещё сложнее. Дело в том, что третья бабушка ходила с помощью очков и палки. Причём одновременно. В смысле, если она теряла очки, то палка уже не помогала. А если она теряла палку, то уже не помогали очки. Зато с очками и палкой бабушка ходила не хуже вездехода. И даже лучше, потому что вездеход не может пойти в магазин за подсолнечным маслом. Вернее, может, только зачем ему подсолнечное масло, если у него на подсолнечном масле шестерни горят?
Короче, потеряв палку или очки, третья бабушка превращалась в вездеход, который вообще никуда не ходит. А вот как с этим бороться никто не знал и даже не догадывался.
И маленький Помидоров не знал. Но догадался!
* * *
«Интересно, – подумал он, – а зачем бабушке терять то палку, то очки?»
Это была правильная мысль. А правильная мысль рано или поздно превращается в правильную вещь.
Правильной вещью оказалась леска от папиной удочки, которой Помидоров привязал очки к палке. Теперь если бабушка теряла очки, то обязательно вместе с палкой, а если теряла палку, то непременно вместе с очками.
Конечно, потеряв очки вместе с палкой, бабушка сразу переставала ходить. Но недолго. Потому что Помидоров в два счёта всё находил. Ведь очень трудно не найти палку, которая валяется поперёк дороги, а не найти очки, привязанные к палке, ещё труднее!
* * *
Постепенно своими изобретениями Помидоров приспособил третью бабушку к жизни. У неё перестали пропадать иголки, убегать молоко и скрипеть двери. А главное, бабушка перестала переживать из-за того, что она не такая, как все. Потому что все начали часто приходить к ней в гости. И не только за абрикосовыми пенками, но и спросить, как вывести моль из шкафа или шелковицу с белых штанов. И третья бабушка на эти вопросы легко отвечала, правда, сперва спросив у Феди.
Короче, моль и шелковица выводились, а гости нет! Конечно, они приходили по привычке, но привычка проведать соседа, всё равно лучше привычки с ним не здороваться…
* * *
Шли годы, но как они ни торопились, третья бабушка стареть не спешила. Поэтому Федя запомнил её молодой. Но не из-за плохой памяти, а из-за другого.
Это трудно объяснить… Но попробуем.
Когда маленький Помидоров превратился в большого, многие перестали его понимать, а некоторые ворчали: мол, нечего изобретать велосипед! Но он всё равно изобретал. И не ради пользы, а ради улыбки!
Той самой молодой бабушкиной улыбки, которая сто лет назад заставила улыбнуться строгого учителя географии на тёплом деревянном мосту, отшлифованном влюблёнными пятками…
РАДОСТНЫЙ ДЕНЬ
(Пасхальная сценка)
Действующие лица:
Лёша
Глеб
Таня
Воробей
(воробья играть не надо, потому что он улетел)
Глеб и Леша о чём-то спорят, сильно размахивая руками.
ЛЁША. А я говорю – НЕТ!
ГЛЕБ. А я говорю – ДА!
ЛЁША. А вот и НЕТ!
ГЛЕБ. А вот и ДА!
Входит Таня. Она всхлипывает и трёт глаза. Ребята прерывают спор и удивлённо переглядываются. Первым приходит в себя Лёша.
ЛЁША (насмешливо). Наша Таня громко плачет – потеряла денег пачку…
ТАНЯ (всхлипывает). Да ну тебя с твоими шуточками!
ГЛЕБ. Таня, что случилось?
ТАНЯ (безутешно качает головой и громко вздыхает). Эх…
ЛЁША. Идёт бычок качается, вздыхает на ходу…
ТАНЯ. Сам ты бычок толстокожий… Может, у меня горе… Что тогда?
ГЛЕБ. Тогда выкладывай, что стряслось.
ЛЁША. Вот именно! Поделись своим горем с ближним, чтоб и ему стало плохо…
ГЛЕБ. Лёша, прекрати! Где твоё чувство локтя?
ЛЁША. Было да сплыло. Как говорится, близок локоть – да не укусишь! Ладно, ладно, шучу! Танюшка, а действительно, чего ты хлюпаешь, как галоша в луже? Улыбнись – и всё пройдёт!
ТАНЯ. А чего мне улыбаться, если у меня всё наперекосяк. Как с пятницы не заладилось, так и пошло…
ГЛЕБ. Так это же позавчера было, зачем же сегодня реветь?
ТАНЯ. Сама не знаю. Просто на душе тошно, как вспомню…
ЛЁША. А ты не вспоминай, ты просто расскажи, что случилось. Только по порядку.
ТАНЯ. В том-то и дело, что не было никакого порядка. Всё кувырком. Сначала я платье гладила (всхлипывает)… и прожгла вот такую дырищу! Хотела другое надеть, а его моль прогрызла…
