А еще девушка понимала, что ей не уйти отсюда. Почему? Да потому, что ее казнят. В последнее время здесь частенько поступали так с чужаками, особенно с магами, да и жрецы других культов не могли чувствовать себя в безопасности. Казнят на площади, при полном одобрении народа – чернь любит так развлекаться, и жрецы умело играют на самых низменных побуждениях человеческой души. Надзиратели даже не скрывали, что ее ждет, и от этого становилось жутко.
Самое паршивое, надеяться Селесте было не на что, и это она тоже понимала. Магии нет, каким-то образом жрецы ее подавляют… Впрочем, даже учитывая тот факт, что боги давно не лезут в дела людей, в арсеналах жрецов можно порой найти многое, не всегда причем согласующееся с классическими представлениями о магии. Итак, сама она ничего не сможет сделать. На друзей тоже надежды мало. Селеста успела изучить троицу мужчин, с которыми ехала, и понимала, что ни один из них не уступит дорогу, случись ему столкнуться с богом в темном переулке, но сейчас не та ситуация. Ни Ричард, ни барон просто не знают, где она. Элтон… Он-то знает, наверняка засек вектор, просчитал расстояние и захватил ориентиры. Вот только захочет ли бывший сердечный друг вмешаться? Не по злонамеренности какой, а просто из-за того, что у него Миссия. И потом, она же не сообщила Элтону, в какой поганой ситуации оказалась. Проклятие! Если они не пришли сразу, значит, скорее всего, не придут вовсе.
Вот в таких расстроенных чувствах ее и вывели из камеры. Если одну и ту же мысль долго и нудно мусолить, она закрепляется наглухо. А потом в голове не остается места ни для чего другого. Это мерзкое ощущение безнадежности досуха высасывает силы и эмоции, поэтому ничего удивительного, что в тот момент Селеста совсем пала духом. Пожалуй, даже если бы ей не связали руки, она все равно не стала бы сопротивляться. Огненно-красный, цвета свежей крови, закат вызвал лишь грустную усмешку и мысль, что он последний в ее жизни, и девушка, шаркая ногами, покорно двинулась в том направлении, куда ее подталкивал конвоир.
Площадь перед ратушей была плотно забита народом. Краем сознания Селеста отметила, что горожане одеты очень ярко, празднично, и весьма добротно. Нищих не было, кругом порядок, цепочка солдат между площадью и толпой выглядела дисциплинированно, подтянуто и вдобавок могла похвастаться добротными и недешевыми доспехами и вооружением. Не городское ополчение, чаще всего одетое и вооруженное кто как, а вполне себе профессиональные солдаты, выглядевшие немногим хуже дружинников барона Кассии. То есть лучше, чем солдаты большинства дворян, особенно небогатых. На этих вояках город, а точнее, жрецы явно не экономили. Однако больше всего Селесту удивило даже не наличие у города столь впечатляющей военной силы, а тот факт, что она даже в такой ситуации не утратила, оказывается, способность анализировать. Это вызвало неожиданное, истеричное веселье и, с трудом сдержав усмешку, магичка с вновь ожившим интересом огляделась.
Площадь… Большая для этого города, мощенная камнем. Эшафот в центре, группа людей возле него. Значит, она сегодня умрет не в одиночестве, с какой-то отстраненностью подумала Селеста. Человек двадцать, а то и больше, в основном женщин, но и мужчины попадались. Там же мелькнуло белое, как первый снег, лицо того паренька, из-за которого она здесь и очутилась. И над всеми словно огромная туча из тоски и ужаса, накладывающая на лица незримую, но уродующую печать.
Однако долго «любоваться» ей не дали. Толкнули к остальным, резко, но без лишней грубости, и в нос девушке ударил аромат давно не мытых тел. Она еще успела подумать о том, что и от нее, должно быть, пахнет сейчас не лучшим образом, все же мыться в тюрьме было негде, и в этот момент толпа взревела.
Они выходили на балкон ратуши степенно, не торопясь. Жрецы, все как один жрецы, хотя… Нет, один все же в обычной одежде, на шее – золотая цепь с непривычного вида, но вполне понятным медальоном. Градоправитель, мэр, или как их тут называют, Селеста никогда этим не интересовалась. Держится пришибленно, видно, что боится. Настоящая власть не у него, командуют здесь эти, с фанатичным блеском в глазах у одних, с хитроватым прищуром у других, но все как один в парадных рясах. И именно жрецов приветствует толпа, а мэр – так, декорация, которую не смахнули с доски лишь потому, что обычно градоначальников в крупных городах назначают короли. Проще запугать и использовать, чем рисковать и ставить под удар дело.
Девушка так увлеклась размышлениями, что пропустила чтение приговора. Уловила лишь, что ее, равно как и остальных собравшихся, объявляют «врагами Господа нашего» и приговаривают к смерти. А затем пришел палач в классическом, можно сказать, пошлом красном балахоне, ухватил за шиворот первую попавшую бабу из группы приговоренных и поволок ее на эшафот.
Надо же, а здесь, оказывается, не чужды прогрессу. Казнить намеревались усекновением головы, но не банальным топором и даже не мечом, как принято было на востоке – у местных на такой случай имелась самая настоящая гильотина. Аккуратненькая, небольшая, похожая скорее на игрушечную, но отточенный нож холодно поблескивал в лучах заходящего солнца неповторимым холодным блеском отличной стали, а пятна крови на ее основании так и не смогли затереть. А может, не особенно и старались.
Женщина шла спокойно, как сомнамбула, то ли ее чем-то опоили, то ли она была просто сломлена. Настолько, что плевать на все, лишь бы скорее кончился страх. Безропотно дала подвести себя к гильотине, легла… Ш-ших-х! Тяжелое косое лезвие рухнуло вниз, и голова, даже не закрывшая глаза, с глухим, как у капустного кочана, стуком упала в корзину. На лицо Селесты брызнуло чем-то теплым, и лишь несколько секунд спустя она поняла, что это – кровь. Но сейчас она волновала магичку в последнюю очередь, поскольку, в отличие от остальных, она поняла, что на самом деле происходит. И – ужаснулась.
Магия едина по своей сути, вот только силы можно получать по-разному. Кто-то медитирует, кто-то грабит природу, вырывает свой кусок благодаря жесточайшей концентрации, вариантов масса, и каждый выбирает то, что ему ближе и легче. А самый легкий, хотя и наименее приятный путь забирать силы у других, а по-простому – некромантия.
То, что творилось здесь и сейчас, как раз и было чистейшей воды некромантией, причем грубой, неумелой. При виде этого любой, самый завалящий некромант из Белого Смерча удавился бы от негодования, или, что вернее, удавил бы создателей этакого непотребства. Все же Белый Смерч организация респектабельная, с традициями и чрезвычайно сильной школой, здесь же трудились явные самоучки, перечитавшие теории, но не умеющие направить знания в нужное русло и восполняющие паршивое качество работы большим количеством трупов. Какие там божественные силы, не смешите. Обычная пентаграмма, скрытая под эшафотом, и жертва, предназначенная для заклания. То, что жертва должна умирать медленно и мучительно – суеверие, достаточно самого факта смерти. Светящиеся линии, черные свечи в углах пентаграммы – тоже суеверие и пошлая игра на публику. Сейчас все делалось быстро и четко, Селеста жалкими остатками дара, который сумела высвободить из давящих объятий подавляющего заклинания (теперь она поняла, что блокировало ее магию, и могла хоть немного бороться), видела, как все происходило. Удар ножа, высвободившаяся в момент смерти казненного сила, брызги крови на стоящих поблизости, и такие же брызги силы на толпу поодаль. У них эти ничтожные капли вызывают приступ эйфории, не более того. Жрецы получают намного больше, для них это, неверное, как теплый дождь, они чувствуют себя счастливыми, могучими… Наверное, уверены, что получают все, но Селеста-то видела, что большая часть силы проходит мимо них, устремляется вверх, к шпилю ратуши. Она присмотрелась, и едва удержалась от возгласа, испуганного и восхищенного одновременно.
