Ну нет! Всё! Хватит с вас веселеньких картинок!
С этой мыслью Никита ступил на зеленую муравушку, покрытую бисеринками влаги, – и аж захохотал злорадно, ибо никуда, конечно, не провалился. Правда, хохот довольно быстро унялся, потому что от холода перехватило дыхание.
Значит, нечего стоять, надо идти дальше, да поскорей!
Никита решительно шагнул вперед – и ухнул в леденящую глубь по колени.
Невольный крик вырвался изо рта, а следующий вопль обратился в какой-то ледяной комочек, застрявший в горле. Растаять у этого комочка не было ни единого шанса, потому все внутри Никиты застыло.
Он попытался шагнуть в сторону, однако замер, обнаружив, что вокруг все, абсолютно все зелено, опасно-зелено и как-то особенно мокро: сплошь лужицы, которые враз стеклись вокруг него.
Так это не глюк… Это самое настоящее болото!
Кажется, оно называется марь, вдруг вспомнил Никита.
В эту марь можно провалиться по горлышко, в ней можно утонуть – потому что не за что уцепиться, не на что опереться, дно будет уходить из-под ног, но еще раньше, чем Никита утонет, у него разорвется сердце – от мертвящего холода, от ужаса, от осознания того, что он не вернется к папе…
Зачем он свернул с тропы?! Почему был так невнимателен на пути, так самонадеян?!
И что теперь делать?!
Никита огляделся, смахивая слезы страха, которые так и хлынули из глаз, и только сейчас заметил, что на мари тут и там торчат не только кочки, но и чахлые деревца, уже лишившиеся листвы. Вроде бы это ольха, вся покрытая наростами бледного, заплесневелого мха.
Эх, если бы можно было дотянуться хотя бы до одного из деревьев! Вцепиться в его ветки, подтянуть к себе или подтянуться к нему, сломать его, использовать как посох, которым можно ощупывать путь, находить надежные места! И выбраться на твердую землю!
Никита затравленно озирался, прикидывая расстояние, которое отделяло его от деревьев, и вдруг обнаружил, что от одного из них тянется почти под поверхностью воды довольно длинный корень. Тянется – и обрывается не слишком далеко от Никиты!
Даже удивительно, что он сразу не заметил этот корень! Как бы за него схватиться? Эх, была бы рука длинней сантиметров на десять, ну или этот корень был бы подлинней!..
Он в очередной раз вытер глаза, которые слезились не только от страха, но и от напряжения, – и тихонько ахнул, обнаружив, что корень реально стал ближе.
Как же это возможно? А, понятно, наверное, его течением колышет, ну и подносит к Никите.
Но вот вопрос: а в болотах бывает течение? В них же по определению вода стоячая, поэтому болотный запах такой противный. На мари запаха нет никакого, только сыростью несет, поверхность смертельных лужиц гладкая, ничего не шелохнется, не колыхнется…
Наверное, это подводные течения несут корень. Давайте, давайте, течения, постарайтесь еще немножко! Буквально минуточка – и Никита за него схватится, точно схватится!
Стоп. А вдруг это змея? Какая-нибудь водяная змея?!
Вот только змеи тут не хватало!
Никита вглядывался в воду до рези в глазах.
Ничего похожего. Не змея. Нормальный спасительный корень!
Он все ближе, ближе… Никита изо всех сил вытянул руку, и вдруг над его головой раздалось громкое карканье.
От неожиданности он чуть не рухнул в ледяную воду, но все же сделал какой-то почти акробатический финт, чудом удержав равновесие, и краем глаза увидел большую черную ворону, которая улетела куда-то за лес… а краем другого глаза заметил еще что-то… словно бы какое-то существо – как раз под той чахлой ольхой, откуда тянулся спасительный корень.
Выпрямившись, Никита уставился туда, но там, кроме воды, дерева и корня, ничего не было. А между тем мгновение назад он видел что-то надутое, рыхлое, сероватое, в бледных синих и зеленых пятнах… и целый комок щупальцев, серых и коричневых! Одно из них тянулось к Никите.
Да что за чушь! Нет ничего. Это ему померещилось. Это точно был глюк!
Так, все понятно. Экстрасенсы реально решили погубить Никиту посреди мари. Или утопить, или заморозить до смерти. Поняв, что он вот-вот спасется, схватившись за корень, они подпустили ворону. Никита должен был, перепугавшись, упасть в болотину. Не упал – и тогда они изобразили это мерзкое чудище. Чтобы Никита не схватился за корень! Чтобы наверняка погиб!
А вот фиг вам!
Никита отчаянно вытянулся – вот-вот поймает корень!
– Ну миленький, ну подтянись еще немножечко! – прошептал он, и корень словно бы послушался.
Подтянулся, подплыл к Никитиным пальцам, а потом… а потом взял да и обвился вокруг них и как бы пополз по руке Никиты выше и выше – мокрый, ледяной, омерзительный! – и рука мигом онемела, и чем выше полз корень, тем больше мертвело все тело.
Никита ошеломленно помотал головой – и наконец разглядел то, что заметил еще раньше, но счел призраком, глюком.
Оказывается, чахлая ольха вырастала из серой голой головы какого-то существа, медленно поднимавшегося из воды. У него был один зловеще прищуренный красный глаз посреди морщинистого выпуклого лба и полный желтых зубов рот. Вернее, пасть, которая злобно оскалилась, когда Никита, не веря глазам, уставился на это чудище. Между зубов змеились щупальца, словно жадные, непомерно длинные языки, и сейчас одно из них по-свойски пожимало Никите руку, подбираясь все выше и выше, к локтю.
Он не решался освободиться от щупальца, чтобы и другая рука не стала его добычей. А между тем было отчетливо видно, как в темной воде скользит еще один «корень ольхи» – еще одно щупальце, – подбираясь к ногам Никиты.
Он вдруг понял, что через несколько мгновений будет сдернут в воду, а там… а там он станет добычей этого болотного кошмара! Щупальца будут душить его, зубы – рвать.
А может быть, тварь сейчас сыта. И упрячет тело Никиты под ольху, в ледяную воду. Типа, в холодильник положит. Про запас…
Нет! Нет, уж лучше самому утопиться!
Никита отпрянул, пытаясь упасть на спину, чтобы погрузиться в воду и поскорей покончить с этим ужасом, однако щупальце натянулось и удержало его, а потом продолжило подтягиваться по его руке – все ближе и ближе к плечу.
И вдруг что-то пронеслось над головой, раздался шум крыльев.
Никита взглянул вверх и вновь увидел ворону, которая кружила над ним, то снижаясь, то опускаясь.
Вот… уже и ворона прилетела, готовая его клевать, а ведь он еще жив!
– Я еще жив! – выкрикнул Никита, но голос мигом сорвался от смертного ужаса, от слез, которые было не удержать.
А щупальце ползло, ползло, уже почти к плечу поднялось…
Ворона снова пошла на низкий вираж, явно целясь в глаза Никите, и вдруг он разглядел: птица что-то сжимает в когтях! Через миг это что-то полетело на него… и Никита машинально поймал его свободной рукой.
