Диалог властей с интеллигенцией налаживался с трудом, и не случайно в публицистике тех лет слово «обыватель» служило синонимом слова «интеллигент». Обыватель — это ограниченный, озлобленный человек, который не видит в новой жизни ничего, кроме бессмысленного разрушения; типичный обыватель — герой повести «Собачье сердце» профессор Преображенский. В марте 1925 года М. А. Булгаков прочел в Москве, в доме у знакомых, только что законченную повесть. Среди его слушателей был тайный осведомитель ОГПУ, который доносил, что «вся вещь написана во враждебных, дышащих бесконечным презрением к Совстрою тонах». Профессор Преображенский произносил филиппики советскому строю в домашнем кругу, но в Ленинграде жил знаменитый ученый, который этим не ограничивался.
Он тоже производил эксперименты с животными, и «собака Павлова» известна нам не меньше, чем пес Шарик Преображенского. Академик Иван Петрович Павлов, маленький, вспыльчивый, бесстрашный, непримиримый, напоминает мне Александра Васильевича Суворова. Этот воитель доставлял немало хлопот большевистским вождям: ему были созданы особые условия для работы, но от этого его, по словам Луначарского, «обывательское настроение и политическое младенчество» не изменилось. Еще весной 1918 года Павлов прочел в Петрограде публичные лекции «Об уме вообще и о русском в частности», в которых утверждал, что революция не принесла России подлинной свободы, а вместо этого развязала худшие человеческие инстинкты
[54]
. По мнению Павлова, настоящая свобода возможна только в гармонии с дисциплиной, которую обеспечивает тормозной процесс в коре головного мозга, а худшей чертой «русского ума» является как раз слабость тормозного процесса, склонность к внушениям и фантастическим выводам. «Нарисованная мною характеристика русского ума мрачна, — говорил он, — я сознаю это, горько сознаю… Картина мрачна, но и то, что переживает Россия, тоже крайне мрачно. Вы спросите, для чего я читал эту лекцию, какой в ней толк?.. Во-первых, это есть долг нашего достоинства, сознать то, что есть. А другое вот что… для будущего нам полезно иметь о себе представление. Нам важно отчетливо представлять, что мы такое; невзирая на то, что произошло, все-таки надежды терять мы не должны». В этих словах И. П. Павлова много горечи, но заметим, что глубина мысли, нравственная ясность таких людей делают честь русскому уму. «Весь я русский, все, что есть во мне, все вложено в меня моею русской обстановкой, ее историею, ее великими людьми», — писал он в Совнарком в 1920 году.
В 1923 году Павлов вернулся из-за границы и, как обычно, начал чтение своего курса с лекции о политике и современной жизни. «На вступительные лекции И. П. Павлова в начале года в советское время сбегались студенты даже из других институтов, — вспоминал Леонид Пантелеев. — Начинал [он] всегда так: „Господа студенты!“» Лекция 1923 года вызвала возмущение властей, и Зиновьев, выступая на Всероссийском съезде научных работников, специально остановился на ней: «Сотрудничество с таким человеком Советское правительство ценит в высокой степени, в годы самой напряженной борьбы мы делали все возможное, чтобы с ним сговориться». А он обрушился на святая святых партии — на идею мировой революции, высмеивал работы Бухарина на эту тему. В своей лекции Павлов заявлял: «Вы утверждаете, что ваша революция может победить лишь как мировая революция. Хорошо, но если так, то происходящее сейчас у нас есть чистейший бедлам. Я только что сделал большое путешествие и не вижу того, что указывало бы на возможность мировой революции… Лидеры нашей правящей партии верят в то, что мировая революция будет. Но я хочу спросить: до каких же пор они будут верить? Ведь нужно положить срок. Возьмите крупнейшие державы, которые в своих руках держат судьбы наций, как Франция, Англия, Америка. Там никаких признаков революции нет… Я человек науки. Для меня фактом является только то, что я двадцать раз проверил в своей лаборатории. А где же вы проверили вопросы мировой революции? Чем вы мне это докажете и почему не положили срока?»
Вожди должны что-то ему доказывать! Павлов говорил, что пожалел бы лягушку для эксперимента, который большевики проводят на людях. Он ограниченный обыватель, политический младенец, черносотенец! Почему же его не трогали? Ответ можно найти в словах Бухарина: «Павлов, который политически, по-видимому, страшно далек от рабочего класса, работает в первую очередь на рабочий класс. Его учение об условных рефлексах целиком льет воду на мельницу материализма…Результаты исследований проф. Павлова есть орудие из железного инвентаря материалистической идеологии». Но Павлов распространял свое учение о рефлексах и на социальную сферу. В 1924 году он прочел в зале Городской думы публичную лекцию «Несколько применений новой физиологии мозга к жизни». «Зал не мог вместить всех желающих, — писала „Красная газета“. — Здесь были и надеявшиеся на очередные выпады, к которым так склонен известный своими странностями академик Павлов… Пока академик И. П. Павлов сообщал результаты своих гениальных работ, он стоял на объективной почве. Но когда перешел к своим выводам над жизнью людей, он привел ряд тенденциозно окрашенных мнений». Павлов рассказал о лабораторном опыте: собаку продолжительное время морили голодом и причиняли ей боль, в результате чего у нее был подавлен «рефлекс свободы». То же происходит в СССР: «Террор, да еще в сопровождении голода, совершенно подавляет инстинкт свободы, нация будет забита, рабски принижена». По мнению Павлова, резкий рост числа неврозов у населения связан с насильственным подавлением инстинкта собственности и религиозного инстинкта. На этой лекции присутствовали сотрудники Смольного и ОГПУ, они запротестовали, зашикали, и Павлов, «вскочив с места, ударив кулаком по столу… крикнул: „Наука имеет свои права, я говорю от лица истины!“ и, не отвечая на бесчисленные записки и реплики… удалился с кафедры». Горяч Иван Петрович, ох горяч, но какой спрос с гениального чудака, пускай продолжает свои опыты.
Наука может принести большую практическую пользу; вспомним героя «Собачьего сердца», профессора Преображенского — он занимался проблемой омолаживания человека. Но «эликсир молодости» был создан в середине 20-х годов в Ленинграде академиком Н. П. Кравковым. Изготовленная по его методу тестикулярная жидкость (для нее использовались половые железы быков), судя по сообщениям газет, творила чудеса: «Удалось уже невменяемого паралитика привести в нормальное состояние настолько, что он вернулся к своей службе и занятиям». В 1926 году Институт экспериментальной медицины получил разрешение выпускать тестикулярную жидкость для широкого применения. Как представишь, что это сулило, дух захватывает!
Вообще, сколько замечательного появилось в жизни — например, радио. Первый сеанс радиотрансляции в Петрограде состоялся 4 ноября 1923 года на площади перед Мариинским театром: сначала запел невидимый хор, заиграл оркестр, потом раздался голос: «Алло, вы слышите меня? Я говорю по громкоговорящему телефону, нахожусь от мембраны на расстоянии аршина». И вся площадь откликнулась криком: «Слышим! Слышим!», а «вечером публика наслаждалась на площади музыкой балета „Египетские ночи“», — писала «Красная газета». В 1926 году ленинградский профессор В. И. Коваленков изобрел телефонный автоответчик, названный в духе времени «телефоном-осведомителем». К телефонному аппарату подключалась приставка, на которой можно было сделать звуковую запись и предложить оставить сообщение. «Эта фраза, написанная при помощи электромагнита на бесконечной проволоке, будет повторяться каждый раз при вызове в отсутствие абонента. Вызывающий может продиктовать что ему угодно. Запись происходит в течение 10 минут. Вернувшись домой, абонент прослушивает запись». Коваленков запатентовал свое изобретение, но на том дело и кончилось. Известно, что главные бытовые новшества: холодильник, пылесос, телевизор и т. д. — были заимствованы СССР у Запада, но отнюдь не потому, что в России не было своих изобретателей. Просто государство считало своей задачей не улучшение жизни граждан, а утверждение идей социализма во всем мире.
