Один из них — граф Д. И. Хвостов, известный в свете и в литературе. Он ежедневно выходит на прогулку в сопровождении двух гайдуков. Карманы Хвостова и гайдуков оттопырены: в них стихи графа. Он всюду ищет слушателей. «Придворный чин, родство с Суворовым, большое состояние, все это высоко ценилось; при этом поэзия его шла даром: никто не обращал на нее внимания. А в ней-то и видел он надежды на будущее свое величие… Всю долголетнюю жизнь свою просуетился, промучился он напрасно только из того, чтобы его похвалили; желание это обратилось у него в болезнь, в чесотку, в бешенство», — писал о нем в своих воспоминаниях Ф. Ф. Вигель.
Граф Хвостов писал оды и басни, воспевал добродетель и бичевал пороки, но его неуклюжие сочинения вызывали у читателей и собратьев по литературе лишь смех. Знамениты были его строки: «В болоте родился великий Ломоносов» или:
Лисянские и Пашков там
Мешают странствовать ушам —
о концерте, на котором пели сестры Лисянские и Пашков, — и многие другие.
Несчастный стихотворец стоически переносил насмешки и унижения, издавал и сам скупал собрания своих сочинений — и, видимо, в награду за смирение его мечта войти в историю исполнилась. Имя Хвостова стало нарицательным, мы встречаем упоминания о нем у Пушкина, Жуковского, Вяземского, Карамзина и других знаменитых современников.
В будние дни в Летнем саду можно найти покой и уединение. В 1834 году Пушкин писал жене: «Летний сад мой огород. Я, вставши ото сна, иду туда в халате и туфлях. После обеда сплю в нем, читаю и пишу. Я в нем дома».
В праздники в Летнем саду всегда многолюдно: «Ежегодно в Духов день бывает в саду сем большое гулянье. Тогда собирается сюда почти весь город, а особливо русское купечество и мещанство в праздничных богатых нарядах. Также во все лето по воскресеньям бывает здесь много гуляющих после обеда. Жаль, что отменена роговая музыка, которая прежде играла здесь по праздникам и более всего привлекала народ», — рассказывал П. П. Свиньин в «Достопамятностях Санктпетербурга и его окрестностей». Он описал и ежегодные смотрины купеческих невест, происходившие в Летнем саду с начала XIX века: «Перед Петровым постом было еще гулянье в том же саду, называемое купеческий смотр… В сей день собираются обыкновенно все русские девушки из купечества и мещанства, придерживающиеся еще русских старинных обычаев, и становятся с матерями своими по обеим сторонам большой аллеи в шеренгу; а молодые женихи ходят по аллеям — для выбора суженой».
Этот обычай существовал довольно долго. В 40-е годы немецкий путешественник писал о нем: «Смотрины невест происходят вяло, после них заключают мало браков, и унылые девушки стоят из года в год разряженные под статуей Цереры, предлагая, как мраморная богиня, рог изобилия со своими добродетелями и нежностями: однако недаром хитрый Меркурий нашел здесь место, бросая взоры не на деревья и цветы, а на дома, фабрики и акции. Бедные девушки!»
В первой трети XIX века столица продолжала расти и украшаться. В 1810-е годы сложился ансамбль Стрелки Васильевского острова гавани Петербурга, со зданием Биржи и Ростральными колоннами-маяками (архитектор Ж. Тома де Томон). Здание Биржи на высоком цоколе, с дорическими колоннами стилизовано архитектором под античный храм. Ее фасад украсили скульптурные группы: Нептун с двумя реками — Невой и Волховом, и Навигация с Меркурием и двумя реками.
На Невском проспекте в 1811 году закончено строительство Казанского собора (архитектор А. Н. Воронихин). Проект Воронихина был утвержден Павлом I, который пожелал, чтобы собор был похож на собор Св. Петра в Риме. Колоннада со стороны Невского проспекта полукольцом охватывает площадь перед ним. Главная святыня собора — икона Казанской Божией Матери, со времен Ивана Грозного считавшаяся покровительницей русских царей. Чудотворная икона была украшена золотой ризой и множеством драгоценных камней. После войны 1812 года собор стал и мемориалом военной русской славы: в 1813 году в нем был похоронен полководец Кутузов. В соборе хранились знамена и ключи от городов, освобожденных русской армией. В 1837 году перед ним были поставлены памятники полководцам войны 1812 года М. Б. Барклаю де Толли и М. И. Кутузову.
В 1829 году сложился архитектурный ансамбль Дворцовой площади: ее полукругом охватило здание Главного штаба (архитектор К. И. Росси), украшенное аркой с триумфальной колесницей в память о победе в войне 1812 года. В 1834 году на Дворцовой площади установили Александровскую колонну (архитектор О. Монферран) из темно-красного гранита. Ее увенчала фигура ангела (скульптор Б. И. Орловский). Этот величественный памятник тоже посвящен победе над Наполеоном. «Дворцовая площадь… не создана в одном стиле, однако ее дворцы, мощная арка Генерального штаба… гранитная колонна с ангелом, грозно указующим на небо, ее широкие перспективы на Мойку, на сады, за которыми темнеет громада Исаакия… и, наконец, выход к Неве и очертания островов с их строениями — все это составляет одно художественное целое, один несравненный архитектурный аккорд», — писал Н. П. Анциферов в книге «Душа Петербурга».
В 1806–1823 годах перестраивалось Адмиралтейство: расположенное неподалеку от Зимнего дворца, оно должно было иметь более парадный вид. Рвы, окружавшие Адмиралтейство, засыпали, валы снесли, а на их месте заложили бульвар. Автор реконструкции Адмиралтейства архитектор А. Д. Захаров сохранил его прежнюю планировку и старые каменные стены здания, пристроив к ним портики; а верфи разместились во внутренних корпусах Адмиралтейства. Фасады здания были богато украшены, его увенчала башня с золоченым шпилем.
В первой четверти XIX века многочисленные дворцы, сады, широкие улицы и проспекты центральной части города благодаря созданию новых архитектурных ансамблей соединились наконец в единую гармоническую панораму. И петербуржцы уже не только сравнивали свой город с прославленными европейскими столицами, но и утверждали его преимущество перед ними. К. Н. Батюшков в 1814 году в очерке «Прогулка в Академию художеств» вдохновенно описывал Петербург: «„Надобно видеть древние столицы: ветхий Париж, закопченный Лондон, чтобы почувствовать цену Петербурга. Смотрите, какое единство! как все части отвечают целому! какая красота зданий… и какое разнообразие, происходящее от смешения воды со зданиями. Взгляните на решетку Летнего сада, которая отражается зеленью высоких лип, вязов и дубов! Какая легкость и стройность в ее рисунке!.. Взгляните теперь на набережную, на сии огромные дворцы — один другого величественнее! на сии домы — один другого красивее! Посмотрите на Васильевский остров, образующий треугольник, украшенный биржею, ростральными колоннами и гранитною набережною, с прекрасными спусками и лестницами к воде. Как величественна и красива эта часть города!.. Теперь, от биржи, с каким удовольствием взор мой следует вдоль берегов и теряется в туманном отдалении между двух набережных, единственных в мире!“ — „Так, мой друг, — воскликнул я, — сколько чудес мы видим перед собою, и чудес, созданных в столь короткое время, в столетие — в одно столетие!“»
А за два года до этого, летом 1812 года, знаменитая французская писательница Жермена де Сталь любовалась панорамой невских берегов с иным чувством: «С глубокой скорбью смотрела я на прекрасный город Петербург, которым скоро завладеет неприятель, и, когда вечером возвращалась с островов и видела золоченый шпиль на крепости, сверкавший в воздухе подобно огненному лучу, в то время как Нева отражала мраморные набережные и окружающие ее дворцы, я представляла себе все эти чудесные творения померкнувшими от высокомерия властелина, готового сказать, подобно сатане на вершине горы: „Царства земные принадлежат мне“. Все прекрасное в Петербурге казалось мне близким к грядущему разрушению, и я не могла наслаждаться этой картиной без чувства скорби».
