– Если ты считаешь, что я со странностями, то уходи. Здесь не аттракцион!
– Вот это да! Оказывается, и вы можете быть серьезным…
– Да, я говорю серьезно.
Мне захотелось немного попугать Кирарин, и, достав нож из коробки, я взял его за черную ручку и несколько раз сделал им круговые движения. Нож был длинный и острый и производил внушительное впечатление. Я осмотрелся вокруг, пытаясь найти что-нибудь, чтобы повесить нож на талию, но, кроме пояса от халата, ничего не увидел. Но так будет только смешно, и я отказался от этой идеи.
Кирарин стояла, застыв, в углу комнаты. Ее глаза выражали уважение, а может быть, и страх. Это не имело значения. Во всяком случае, я второй раз видел подобное растерянное лицо женщины. Перед глазами возникло выражение лица матери в тот момент, когда она увидела в моих руках занесенную над ее головой биту. Ужасное зрелище! Что мелькнуло в тот момент у нее в голове? Было ли это осознание, что рушится все, во что она верила, или раскаяние в том, что она пренебрежительно относилась ко мне? В любом случае ее лицо отражало тот хаос, который тогда царил у нее в голове.
Мать, несомненно, совершала ошибки. Она виновата в том, что создала атмосферу, где я должен был смиренно подчиняться ей, виновата в том, что вертела мной, как хотела, скомкала мою жизнь, раскрыла мои секреты и опозорила меня. Я был рабом на созданной ею каучуковой плантации, где работал от зари до глубокой ночи, а весь урожай забирала она. Колония, где процветало воровство. Я точно не знаю, что мать украла у меня, но уверен в том, что она меня длительное время в чем-то обворовывала!..
Что касается Кирарин, у меня нет причины устранять ее. Проявляемые ею эротические наклонности нельзя считать достаточным основанием для этого.
Я опустил руку, в которой держал нож. Я же ведь в здравом уме и еще не свихнулся!
– Я же хочу вам помочь, поэтому перестаньте мне угрожать.
Даже издалека было видно, что глаза Кирарин наполнились слезами. «Так ты, похоже, даже уважаешь меня», – с удивлением подумал я и положил нож обратно в коробку.
– Да, ты права. Ты стала добровольцем, то есть моим товарищем по оружию, и я должен обращаться с тобой бережно. Но коль скоро ты вступила в мой отряд, то должна подчиняться приказам. В армии имеют значение только ранг и приказ. Ты – новобранец, я – ветеран, поэтому ты обязана заботиться обо мне.
– Это что, сосать твой член? – с отвращением воскликнула Кирарин.
– Да, давай, начинай!
Я подошел к ней и бесцеремонно схватил ее за волосы. Кирарин закричала «Прекрати!» и легко стряхнула мою руку. От неожиданности я остолбенел, и мое тело покрылось гусиной кожей. Я вспомнил, что, когда схватил свою мать за волосы, я осознал, что она женщина, и одновременно почувствовал, что мне неприятна эта эротичная женщина. Убив мать, я не только зачистил ее грехи, но и покончил с ее эротичностью. Так, может, эротичность и была частью ее вины?..
Пытаясь разобраться во всем этом, я еще больше запутался и в сердцах пнул ногой подушку, которая валялась на покрытом серым ковром полу.
– Почему вы так одержимы армией? – спросила Кирарин, достав из холодильника банку покари.
Я не стал объяснять, что солдат, над которым издевались на Филиппинах, и я – это одно и то же. Потягивая из банки покари, как будто это было что-то невкусное, Кирарин спросила:
– Так все-таки, почему вы убили свою мать? И как это сделали?
Я пожал плечами:
– Рассказывать тебе не имеет никакого смысла. И вообще перестань вести себя, как прокурор!
– Но я хочу знать, – настаивала Кирарин, скрестив свои ноги. Я был поражен, что пушистые волосы на ее ногах были светлые, в то время как у моей матери они были темные и длинные, подобно мужским. Мне это страшно не нравилось, так как они походили на волосы животных…
– Почему волосы на твоих ногах такие же, как у иностранцев?
– Я их отбеливаю, – призналась Кирарин с таким выражением лица, которое как будто говорило: как же ты, дурак, дожил до своих лет и не знаешь этого! – С наступлением лета женщины обычно не сбривают волосы на ногах, а отбеливают. Пока вы, парни, занимаетесь зубрежкой и онанизмом, мы, девушки, придумываем что-то более умное…
– Так сделай это и мне.
– У меня нет с собой отбеливателя.
– Пойди и купи. Здесь поблизости есть мини-маркет.
Кирарин покатилась от смеха:
– Зачем вам это? Вы ведь в бегах!
Для меня ответ был совершенно ясен. Я должен был трансформироваться в совершенно другого человека – более крутого и подумал, что было бы здорово вместо соляного панциря вооружиться золотистыми волосами на ногах!
Я подошел к кровати и прилег. Казалось, что я мог бы еще спать целую вечность.
Кирарин опустила в комнатный телевизор две монетки по сто иен и стала просматривать новости. Затем переключила на музыкальный канал и повернулась ко мне:
– В новостях о вас уже не упоминают. Мир забыл вас.
Я встал:
– Это действительно так?
– Столько было шума, а сейчас – полное молчание…
– Послушай, среди твоих подруг кто самая умная?
– Тэраути, – не задумываясь, ответила Кирарин. – Она самая умная среди нас, и лицо у нее довольно красивое, в классическом смысле слова, хотя она и немного старомодная. В ней есть что-то мрачное, и не всегда понятно, о чем она думает. Она любит болтать всякие глупости, но, когда дело доходит до экзаменов, она четко и быстро выполняет все тесты. В общем, она довольно загадочная личность. И на нее всегда можно положиться. Хотя она иногда и действует мне на нервы, но я терплю, потому что с ней интересно. Что касается ее мрачности, то в этом она похожа на вас, но чем конкретно – не могу понять. Если что пойдет не так, как это ей бы хотелось, то она, как и вы, может выйти из себя.
Когда я звонил всем девчонкам по Тосиному мобильнику, Тэраути была единственной, кто резко оборвал разговор. Вот это было по-военному, не то что Юдзан или Кирарин! Она – настоящий кадет. Под кадетами я подразумеваю тех элитных офицеров, которые окончили военную академию. А то, что она говорит всякие глупости, так это чтобы опуститься до уровня Кирарин и Юдзан. В чрезвычайных же ситуациях она, несомненно, проявит себя как настоящий боец. Мне неожиданно пришла в голову мысль, что в дальнейшем я смогу использовать только Тэраути.
– Расскажи еще о Тэраути.
– Послушайте, оставьте этот приказной тон!
Кирарин вытянула вперед губы, как она это обычно делает, когда кокетничает с мужчинами.
– Перестань кокетничать и сядь прямо.
Она скривила лицо и, щелкнув языком, что-то пробурчала. Мне послышалось: «Долг тяжелее гор, смерть легче пера».
– Ты сейчас что-то сказала. Ты, похоже, действительно знаешь больше, чем я.
