Глава 27
Начальник станции
Вернувшись, я почувствовал себя сильнее и увереннее, чем раньше. То, что мы с Бобом снова вместе, окрыляло меня еще больше. Без него в Тасмании я чувствовал пустоту, теперь пустота заполнилась. Я снова был целым. Я стал исцеленным.
Мы быстро вернулись к привычному распорядку. Но даже теперь, после двух лет вместе, он не переставал меня удивлять.
Я мог рассказывать о нем без умолку, какой он умный и клевый. Порой мне казалось, что люди всерьез думали, что я свихнулся – с таким энтузиазмом я говорил о нем. «Вот врет! – думали, наверное, мои собеседники. – Коты не бывают такими умными».
Однако бывают. Через пару недель после приезда я понял, что даже сам недооценивал его.
Боб упорно делал свои дела во дворе. Ходить пять этажей вниз и вверх – я, честно, уже замучился. Какие бы лотки, пеленки и наполнители я ни покупал – все это пылилось в шкафу.
И вот я заметил – еще до поездки в Австралию, что он все реже бегает вниз.
Сперва я перепугался, что у него проблемы с пищеварением, и потащил его в «Синий крест» на Айслингтон Грин.
– Да все с ним в порядке, – заверил врач. – Он просто взрослеет, возможно, меняется обмен веществ.
Но все оказалось куда более примечательным и смешным.
Однажды, вскоре после моего возвращения, я очень рано проснулся. Мои внутренние часы все еще шли по австралийскому времени и будили меня чуть свет.
Я вылез из кровати и потопал, полусонный, в туалет. Дверь была приоткрыта. Из уборной доносился слабый журчащий звук.
– О, бред, – подумал я. – Кто-то тайком проник в квартиру, чтобы сходить конкретно в мой туалет?!
Я тихонько открыл дверь – и не поверил своим глазам. Просто потерял дар речи.
Боб сидел на унитазе!
Он, очевидно, тоже решил, что мотаться туда-сюда по лестнице – утомительно. Наблюдая за мной эти два года, он, видно, понял, как можно сэкономить усилия.
Он просто копировал мои действия!
Я глядел на него, как завороженный. В ответ он метнул в меня такой взгляд, что, пожалуй, чуть не прострелил меня насквозь.
– Ну, что смотришь? – вопрошал он. – Я просто делаю свое дело. Хожу в туалет. Это что, по-твоему, странно?!
Действительно, что ж тут странного? Он был прав. Чему я так удивлялся? Это же Боб. Боб может все. Как будто я не знал этого раньше.
Многие жители в Энджел заметили наше долгое отсутствие.
– О, вот и вы! – приветствовали нас в первую неделю после возвращения. – А мы уж думали, что вы в лотерею выиграли, разбогатели и все такое.
Одна леди оставила, проходя, карточку с надписью: «Мы скучали». Ох, как же здорово было вернуться «домой»!
Хотя, разумеется, не все нас так обожали.
Как-то вечером я поспорил с одной китаянкой. Я ее видел и раньше – она очень неодобрительно глядела на нас с Бобом. На этот раз она решилась подойти и принялась грозить мне пальцем.
– Как нехорошо, как нехорошо, – повторяла она.
– Простите, что «нехорошо»? – Я, честно, вообще ничего не понял.
– Нормальные коты так себя не ведут, – сказала она. – Он слишком спокойный. Ты его наркотиками накачал. Ты даешь наркотик коту!
Когда мы еще работали на Ковент-Гарден, некоторые тоже так думали.
– Я тебя насквозь вижу! – заявил мне как-то прилизанный типчик, смахивающий на профессора. – Я знаю, что ты делаешь. Я знаю, что ты даешь ему, чтобы он был послушным и тихим.
– И что же я даю ему, сэр? – спросил я.
– Я не скажу тебе, – отвечал он, явно неготовый к отпору с моей стороны. – Я скажу, а ты сменишь препарат на другой.
– Да уж нет, давайте-давайте. Обвиняете – докажите.
Он исчез в полсекунды.
Китаянка, по сути, обвиняла меня в том же. Поэтому я и отвечал ей примерно теми же словами.
– И что же я даю ему, как вы думаете? – спросил я.
– Не знаю, – сказала она, – но что-то точно даешь.
– А почему ж он тогда не убежит от меня? Почему он ходит со мной каждый день? Я ж не могу давать ему это «что-то» прилюдно.
– Уф-ф-ф. – Она замахала на меня руками и отвернулась. – Как нехорошо, как нехорошо.
И растворилась в толпе.
Всегда находились люди, считавшие, что я плохо обращаюсь с котом. Недели через две после стычки с китаянкой у меня был еще один неприятный спор, на этот раз совсем по другому поводу.
С первых дней, еще в Ковент-Гарден, мне регулярно предлагали деньги за Боба. Время от времени кто-нибудь подходил и спрашивал: «Сколько хочешь за своего кота?» Обычно я довольно доходчиво объяснял им, куда направиться.
Здесь, на Энджел, я тоже слышал такое – в частности, от одной леди. Она подходила ко мне несколько раз и всегда начинала издалека.
– Послушай, Джеймс, – наконец сказала она. – Боб не должен жить на улице. Ему нужен теплый дом, хорошая жизнь. Сколько ты за него хочешь? Сто фунтов? Пятьсот?
В итоге она решилась:
– Я дам тебе тысячу фунтов, Джеймс.
Тогда я посмотрел на нее и спросил:
– А у вас есть дети?
– М-м, да, есть. Есть, конечно. – Она казалась немного обескураженной.
– Хорошо. Сколько стоит ваш младший?
– О чем это вы?!
– Сколько денег возьмете за младшенького?
– Не думаю, что это имеет какое-либо отношение…
Но я ее перебил:
– Вообще-то очень даже имеет. Для меня Боб – ребенок. И спрашивать, сколько я хочу за него, – это то же, что спрашивать вас, за сколько вы продадите своего младшего.
Она вспыхнула и ушла. Больше я ее не видел.
А вот персонал станции совсем по-другому к нам относился. Как-то я разговорился с одной из контролеров, ее звали Лианна.
– Похоже, наш Боб становится знаменитостью. Скоро станцию придется наносить на туристические карты города, – пошутила она, кивая на бесконечный поток людей, останавливающихся и фотографирующих кота.
– Ага, – сказал я. – Вы бы взяли его к себе в штат, что ли. Ну, был бы, как тот кот в Японии, смотритель станции. У него даже кепка есть.
– Не знаю, спрошу насчет вакансий, – хихикнула Лианна в ответ.
– Ну, по крайней мере ему нужно карточку какую-нибудь идентификационную, как у вас. Что-то солидное такое, отличительный знак работника подземки, – продолжал дурачиться я.
Она вдруг посмотрела на меня и как-то быстро ушла. Ну, я и думать забыл о том разговоре.
