– Какой менеджер?
– Его звали… нет, не помню. Какое-то русское имя.
– Может быть, украинское?
– Может.
– Например, Максим?
– Ах да, точно. Мы звали его Макс.
– Он тоже спал с Анной, верно?
Барроуз вытаращил глаза:
– Чепуха! Ничего такого не было.
– Ты уверен?
– Я бы знал.
– Правда? Ты же сказал, что не жил с ней. Не ночевал у нее каждый день. Это твои слова.
– Я бы точно знал.
– Сколько раз в неделю ты у нее бывал?
– Три или четыре раза. Я бы ходил чаще, но ее соседка по квартире меня невзлюбила. Все равно: у нее никого больше не было.
– Значит, после ограбления Анна Ачеведо уволилась с работы и бросила тебя?
– Ну да. Говорю вам, посттравматический синдром.
– Насчет работы я понимаю. Но зачем ей расставаться с тобой?
– Она сказала, я напоминаю ей о случившемся в лавочке.
– Что за лавочка?
– Ну, место, где мы работали. «ЭЗ-банк». Мы называли его лавочкой.
– Когда вы увиделись с Анной после ее увольнения?
– Господи, сколько можно говорить? Она зашла ко мне в больницу попрощаться. Больше я ее не встречал.
– Хорошо, значит, она тебя бросила. Как с тобой обращались полицейские после ограбления?
– Да, вот что вам надо бы расследовать! Эти ублюдки пытались все свалить на меня. Они сказали, я сам все подстроил. Типа это был такой гениальный план, чтобы мне раскроили череп.
– Они тебя арестовали?
– Мне даже не предъявили обвинения. И знаете почему? Потому что я не имел к этому никакого отношения. Мне пробили башку, и пока я валялся на больничной койке, эти придурки заявили, будто я все подстроил. Что за чушь!
Босх промолчал, оценивая полученный результат. Ему удалось прояснить все моменты, которые он хотел. Барроуз сам признал, что бывал на Бонни-Брае и знал о мусорных баках: он выбрасывал мусор. Теперь требовалось его дожать. Гарри взглянул на Сото, и та едва заметно кивнула и снова включила запись. С точки зрения законности это могло выглядеть сомнительно, но Босх хотел запечатлеть следующую часть допроса.
– Расскажи мне о пожаре.
Барроуз недоуменно сдвинул брови:
– О каком пожаре?
– На Бонни-Брае.
– Вы про тот, что случился в тот же день? Я про него ничего не знаю. Анна там уже не жила. Соседка дала ей пинка под зад. А пожар устроила банда из района. Точь-в-точь как годом раньше во время бунта: они сами жгли свои дома, своих детей. Представляете? Мы всегда об этом говорили.
Босх почувствовал, что Сото напряглась. Он бросил на нее красноречивый взгляд, призывая к сдержанности. Сейчас было не время для личных отношений и эмоциональных взрывов. Детективы приехали сюда с определенной целью, и чем больше Барроуз говорил, тем ближе они к ней подходили.
– Объясни подробнее, – обратился он к Родни. – Кто говорил? О чем?
– Парни из «БАРСа», – ответил тот. – Мы знали, к чему все идет. Это только вопрос времени.
– К расовой войне?
– Можно и так сказать. Только как ни назови, а время уже близко.
– Кто из братьев Поллард сделал зажигательную бомбу?
– Какую бомбу?
– Ту, что бросили в мусорный бак на Бонни-Брае.
Барроуз взглянул на него, разинув рот.
– Я имею в виду – перед ограблением «ЭЗ-банка», – добавил Босх.
– Вы что, спятили? – воскликнул Барроуз. – У нас были только ненасильственные методы. Мы и пальцем никого не тронули. Вы не можете на нас это повесить! И вообще, в то время я не знал этих парней. Мы познакомились позже.
Босх перегнулся через стол.
– Ерунда. Вы не просто вопили, что грядет расовая война. Вы прекрасно знали, что надо делать. А для начала вам требовались деньги на лагерь в Кастайке.
– Нет! Вы спятили, и я не буду больше говорить. Или сажайте меня в кутузку, или убирайтесь с моей земли. Немедленно!
Босх встал и жестом приказал Барроузу подняться.
– Тогда вставай.
– Зачем? Что вы задумали?
– Мы едем в Лос-Анджелес.
– О черт, вы же не станете этого делать, правда?
– Вставай.
– Мы же с вами поговорили! Я помог! Что вам надо? Я не знаю про Анну Ачеведо! Я понятия не имею, кто устроил пожар, и у вас нет никаких улик. А с Поллардами я познакомился только через год в Кастайке.
Босх обошел вокруг стола и встал перед Барроузом. Сото присоединилась к нему. Намек был ясен.
– Ладно, ладно! – воскликнул Родни. – Все понятно. Вам плевать на правду. Вам нужен козел отпущения. А я для вас легкая мишень.
– Вот именно, – подтвердил Гарри. – Ты правильно все понял.
Барроуз встал, и Сото зашла к нему за спину, чтобы застегнуть наручники.
Босх повел задержанного к выходу, а Сото забрала оружие. Они заперли дом вместе с оставшейся в нем собакой и направились к машине. Проходя мимо грузовичка, Босх залез в кабину и нажал на пульте кнопку, чтобы открыть ворота.
Они посадили Барроуза на заднее сиденье «форда» и, завернув оружие в одеяло, убрали его в багажник. Потом Босх отозвал Сото назад к грузовичку, чтобы они могли поговорить с глазу на глаз.
– Ну, что ты думаешь? – спросил он.
– Что он чертов расист, как мы и ожидали, – ответила Люсия. – А ты?
– Разумеется, он расист. Но я не думаю, что он тот самый человек из банды.
– Почему? Барроуз сам признал, что был на Бонни-Брае. Он знал, где стоят мусорные баки. У него имелась и возможность, и мотив. И ему было совершенно плевать на тех, кто сгорит в подвале.
Босх помолчал, глядя через ее плечо на стоявший за воротами «форд». Задержанный сидел в машине, опустив голову. Гарри не видел его лица.
– Дело не в том, что я слышал, – отозвался он после паузы. – Дело в том, что я видел. Детали. Намеки. Нюансы. Барроуз не знал про Бойко и Анну. Он многого не знал.
– Ты что, ему веришь?
– Люси, я работаю с людьми уже сорок лет. Тут волей-неволей начинаешь доверять своей интуиции. А она мне ясно говорит, что это не наш парень.
Сото скрестила руки на груди.
– Жаль, что я не так хорошо разбираюсь в людях. А ты никогда не ошибался?
– Конечно, ошибался. Нет совершенных людей. Но это не значит, что я ошибаюсь сейчас.
– Ладно, и что ты намерен с ним делать? Просто отпустить? Он расхаживал тут с кобурой на ремне, словно какой-то ковбой.
