– Кто – я? Я пошел! – не сразу сообразил, о чем речь, Борис.
– Куда?
– А куда он послал, туда и пошел! – Дагутин в сердцах сплюнул себе под ноги. – Рассказывал же ведь…
Чувствовалось, что злится Борис в основном на самого себя.
– Ты умотал, а мы остались. Допили. Потом хмырь какой-то подвернулся, в соплях. Начал про жизнь плакаться, насчет баб… Лелик его крутанул на пару раз под двести граммчиков! Потом я еще сходил на угол, принес.
– Да-а уж!
– Так не собирались ведь, Саныч! Сам знаешь…
Виноградов действительно представлял себе, как это было. Битва с алкоголем до победного конца! Или просто до конца. Проспиртованная, отравленная страна без тормозов…
– Ну?
– Потом я тому хмырю въехал, конечно, в морду… Разбирались, Лелик встрял – что-то не по делу ляпнул. Или я? Не помню, хоть убей! Короче, слово за слово, этим – по столу… Разбежались.
– Куда?
– Кто куда. Я лично – там недалеко, к одной тетке. У нее меня и повязали, суки. Прямо из койки вытащили! Я и сообразил-то, что куда-то тащат, только в «козелке»… слава Богу, в наручниках.
– Это точно! – Владимир Александрович представил себе несостоявшуюся битву между милицией и непроспавшимся тяжеловесом. Могли и шлепнуть сдуру, если бы успели. – А как вычислили?
– По телефону, говорят. У меня в коридоре аппарат с АОНом, так я действительно вроде от нее домой звонил. Зачем-то… На хрена, спрашивается? – Дагутин посмотрел на приятеля так, словно ждал от него вразумительного ответа.
– Не знаю! – честно покачал головой Виноградов.
– И я не знаю… – вздохнул Борис.
Водка – она такая. Любит загадки загадывать. Особенно с утра.
– А Лелик?
– Вроде собирался все-таки до Кристинки доехать. Тачку пытался поймать.
– Поймал?
– Да я не видел… Пошел сразу направо, там за угол – и через парк.
– Да-а… А девка говорит, что он так и не объявился!
– Может, квасит где-то? Или дрыхнет…
– Может быть. Хотя – вряд ли! – На Завидовского это было не похоже: все-таки вторые сутки ни дома, ни у невесты…
– Морги, «скорые», всякую такую лабуду менты прокачали, естественно. Вплоть до билетных касс! – Технологию розыска оба знали. – При мне книжки записные опер забрал, чтоб телефонами заняться.
– Машина Лелика на месте, в гараже. Я краем уха слышал, как следак говорил, что наряд с Вережко ездил, смотрел.
– Дела-а… И что она?
– Кто, Кристинка? Не представляю. Не злится уже теперь, наверное. Волноваться начала… Бабы – они такие! Хотя я все равно парню не завидую, когда появится. Если все путем, конечно…
– Надо бы ей позвонить! Как приедем.
Да, надо было, но не хотелось…
Согласно показаниям гражданки Вережко Кристины Николаевны, под утро она проснулась от звука открываемой двери. Точнее, от того, что кто-то возился в замочной скважине, причем чуть, как ей показалось, дольше, чем это обычно нужно. Вережко решила, что притащился, наконец, ее потенциальный суженый, да еще и в подпитии – тем более, что перед сном, созвонившись с матерью Лелика, она уже знала, с кем тот провел вечер: обе женщины приятельство Лелика с боксером и Виноградовым не приветствовали, и от спаянной троицы можно было ожидать всего. Выйдя в коридор, она уже приготовилась показать жениху, кто в доме хозяин, но вместо виноватой физиономии Завидовского увидела в дверном проеме две черные страшные маски. Кроме этих вязаных получулков с прорезями для глаз заметить ничего из одежды потерпевшая не успела – тот, что повыше, почти беззвучно опрокинул ее на подставленное колено, одной рукой зажал рот, а второй втиснул в прорезь ночной рубашки поворотливое лезвие ножа. Его напарник ринулся в спальню, но скоро вернулся, отрицательно помотав тем бесформенным, что у него было вместо головы. После этого Кристина услышала первую из двух фраз, произнесенных налетчиками: «Одна?» Девушка кивнула, и хватка того, кто ее держал, немного ослабла. Она попыталась рвануться – не по причине излишнего геройства, а так, рефлексивно, пытаясь избавиться от противного запаха пота и табака, исходившего от прижатой к лицу руки… поэтому не расслышала окончания второго вопроса: «Где?..» И провалилась в спасительный обморок.
Очнулась в ванной комнате – связанная какими-то поясками, тряпками. На удивление без труда распуталась, позвонила «ноль-два» – но сначала долго прислушивалась, убеждаясь, что незваные гости ушли…
– Много унесли?
– Да нет, не слишком! Деньги, те, что почти на виду лежат, все золото Кристинкино. Ни аппаратуру, ни шмоток не прихватили.
– Грамотно!
– Тайник, видимо, искали. Или просто заначку, что-то наподобие… Книжные полки перерыли, письменный стол.
– Но ее, это самое… не того?
– Да не-ет! Не пытали, не насиловали.
– Слава Богу! Остальное все… наживется.
Виноградов был с приятелем полностью согласен:
– Еще бы… Да! Насчет голосов ничего сказать не может – низкие, без акцента.
Борис в очередной раз выругался:
– Так эти архаровцы что же – решили, что мы Лелика по дороге от матушки угробили, а потом задумали и квартирку, где он обитал, обчистить?
– Не-ет… Сначала предполагалось, что Завидовский со мной и с тобой в доле был, наводку сделал. И что ключи от него!
– Кстати, ключи…
– Да там неясно пока – то ли отмычкой, то ли подбором… Экспертиза покажет!
– Слушай, Саныч! – Глаза у Бориса полыхнули каким-то азартным огнем. – А если окажется, что ни то ни другое? И что ключи действительно родные?
– Ну?
– Вспомни, Саныч – где они всю ночь были? Ключики-то?
– Где? У тех ментов, в дежурке. – Виноградов сам уже успел пошевелить мозгами в этом направлении, поэтому не удивился дальнейшим выводам приятеля.
– То-то! Может, ребятишки сами решили, пока то-се, подзаработать? Параллельно, так сказать, с основной службой. А?
– Вполне! Я, собственно, эту идейку следаку подкинул уже.
– И что? – Ясно было, что Борис не слишком дорожил лаврами первооткрывателя.
– Обещали отработать, – пожал плечами Владимир Александрович. – Посмотрим… С утра шепну кому надо в РУОПе.
– На следующей выходим!
Дагутин встал и от души потянулся:
– Вперед, труба зовет…
Улицы заполняла кромешная темень, кое-где подчеркиваемая издыхающими фонарями. Трамвай, расставшись с последними пассажирами, облегченно затрусил дальше.
– И все-таки это кто-то свой, имевший доступ.
– Почему? – Владимир Александрович поежился и засеменил, стараясь не отстать от громадных дагутинских шагов.
