Они дожидались и дожидались, но «гончий» в красной фуфайке не выходил.
– Ой, давайте же пообедаем, – заныла Филлис. – У меня тут, спереди, даже болит, до чего есть хочется. Видно, вы просто его не заметили.
Но Бобби и Питер были уверены: мальчик в красной фуфайке из туннеля не появлялся.
– Давайте спустимся ко входу, – сказал Питер. – Может, тогда прямо там и удастся увидеть, как он выходит. Полагаю, он там умаялся и решил отдохнуть. Только ты, Боб, пока здесь останься, а то вдруг, пока мы с Фил будем идти, ты увидишь, как он появится. Мы-то его за деревьями не заметим. А я потом снизу подам тебе знак, тогда к нам и присоединишься.
Бобби выждала терпеливо, пока они спустились, а когда Питер ей просигналил, проследовала в том же направлении по извилистой скользкой тропинке, пролегавшей сквозь корни и мох, и вышла сквозь узенькое пространство между двумя кизиловыми деревьями к железнодорожным путям, где стояли брат и сестра. «Гончий» в красной фуфайке по-прежнему не появлялся.
– Ой, ну, пожалуйста, пожалуйста, давайте что-нибудь поедим, – опять принялась канючить Филлис. – Я умру, если вы мне сейчас же не дадите поесть, и вам тогда будет жалко.
– Дай ей, ради всего святого, Боб, бутерброды и заткни ими ее глупый рот, – произнес Питер, однако совсем не с той злостью, как мог бы. – Послушай, – добавил он, когда Бобби полезла в корзинку, – я вот подумал, может, и мы с тобой тоже слопаем по одному? А то ведь нам скоро все силы потребуются. Но больше, чем по одному, нельзя. Времени нет.
– Почему нет? – спросила с набитым ртом Бобби, которую голод мучил не меньше, чем Филлис.
– Сама, что ли, не понимаешь? – многозначительно глянул на нее брат. – Этот краснофуфаечный «гончий»… С ним явно что-то стряслось, вот почему. Вполне допускаю, что, пока мы здесь с вами болтаем и предаемся чревоугодию, он лежит головой на рельсах, готовый в любую минуту явиться, если так можно выразиться, покорной жертвой любого экспресса.
– Ой, прекрати говорить по-книжному, – заглотала Бобби остаток бутерброда. – Пошли, Филл, – повернулась она к сестре. – Держись ко мне поближе, а если покажется поезд, прижимайся покрепче к стене туннеля, а юбку прижимай к себе.
– Дайте мне съесть еще один бутерброд, – прохныкала та, – и я сделаю все, что вы мне прикажете.
– Я иду первым, – объявил Питер. – Идея-то ведь моя.
И он шагнул внутрь.
Вы, конечно же, знаете, как въезжают в туннель на поезде. Паровоз исторгает вопль, звук бегущего по рельсам состава внезапно меняет тембр и становится громче. Взрослые пассажиры кидаются к окнам вагонов, стараясь как можно скорей их закрыть. Темнота наступает кромешная, и зажигается свет. Временами сквозь черноту за окнами промелькивают короткие белые всполохи, затем стены туннеля робко подсвечиваются синевой ламп, звуки поезда чуть затихают, и вы снова выноситесь на открытое пространство, а взрослые опять кидаются к затуманенным от дыхания паровоза окнам, чтобы скорей их со стуком открыть. Перед глазами у вас, как и прежде, плывут телеграфные провода и ровно обрезанная живая изгородь из боярышника, из которой каждые тридцать ярдов выглядывают крохотные деревья.
Таким предстает вам туннель, если вы пассажир. Но вы ощутите его совсем по-другому, если войдете туда на своих двоих, ступая по рассыпающимся и скользящим у вас под подошвами камням и гравию на наклонной тропинке, которая будто бы скатывается от блестящих рельсов к стене. Двигаясь дальше, вы замечаете: стены здесь склизкие от просачивающейся сквозь потолок воды, а цвет кирпичей не нарядно-красно-коричневый, как возле входа, а какого-то омерзительного зеленовато-липкого оттенка. И ваш голос, когда вы что-то здесь скажете, прозвучит совсем по-другому, чем на поверхности, пусть даже вам еще не пришлось зайти столь далеко, чтобы вас окутала полная тьма.
Она еще не совсем окутала детей, когда Филлис схватила Бобби за юбку, умудрившись из нее вырвать с полдюжины сборок. Та, впрочем, сейчас этого даже не заметила, отвлеченная воплями младшей сестры.
– Хочу обратно! Мне здесь не нравится! Не хочу, чтобы было темно, хоть глаз выколи! Не пойду в темноте! И мне наплевать, что вы скажете! Все равно не пойду!
– Не будь глупой кукушкой, – пытался ее урезонить Питер. – У меня есть с собой огарок свечи и спички. Это еще что такое? – прислушался он.
Его привлекли басовитый гул, поднимавшийся от путей, и вибрация проводов, которые протянулись вдоль них. Низко жужжащий гул становился все громче.
– Это поезд, – первой сообразила Бобби.
– С какой стороны? – озадачился Питер.
– Пусти меня обратно! – попыталась вырваться Филлис от Бобби, которая крепко держала ее за руку.
– Не будь трусихой, – крепче прежнего сжала ее ладонь сестра. – Здесь вполне безопасно. Встань поближе к стене.
– Сюда, сюда! Идите скорее! – позвал их Питер, успевший уйти немного вперед. – Здесь ниша!
Рев надвигающегося поезда теперь сделался даже громче того бьющего по ушам звука, который вы слышите, если, открыв оба крана, погрузились с головой под воду в жестяной ванне и колотите изо всех сил пятками по ее бокам. Но голос Питера все же каким-то чудом достиг ушей Бобби, и она потащила к нише сестру, а та умудрилась, конечно, споткнуться о провода и ободрала себе обе ноги. Вдвоем с Питером они кое-как заволокли ее в темное, узкое и сырое пространство аркообразной ниши и там затаились, а рев поезда нарастал. Когда им показалось, что они сейчас вовсе оглохнут, впереди возникли его огненные глаза, которые с каждой секундой увеличивались в размерах.
– Это дракон! Я всегда знала! Он здесь, в темноте, в себя превращается! – проверещала Филлис.
Но никто ее не услышал. Поезд ведь тоже кричал, и у него это выходило гораздо громче.
Он с ревом, свистом и грохотом, слепящим светом из окон вагонов, запахом дыма, порывом горячего ветра пронесся мимо, клацая и скрежеща сцепками, и каждый из этих звуков своды и стены туннеля отбрасывали назад оглушительным эхом. Филлис и Бобби крепко вцепились друг в друга. И даже мужественный Питер схватил Бобби за руку, объясняя, правда, потом, что стремился подобным образом просто ее ободрить.
Вот, наконец, последний вагон миновал их нишу. Хвостовые огни стали медленно удаляться, шум становился все тише, а потом донеслось еще одно «вжик!», и поезд вынесло из туннеля.
– Ой! – шепотом выдохнули одновременно все трое.
Питер зажег дрожащей рукой огарок свечи.
– Идемте, – позвал он сестер, однако ему пришлось изрядно прокашляться, прежде чем голос ему подчинился.
– А что, если этот, в красной фуфайке, оказался на пути поезда, – с ужасом пробормотала Филлис.
– Надо пойти и проверить, – ответил Питер.
– А мы не могли бы пойти на станцию, чтобы оттуда кого-то прислали? – спросила Филлис.
– Можешь остаться и подождать нас здесь, – сурово глянула на нее Бобби, и Филлис, конечно же, мигом последовала за ними.
