Первым не выдержал Питер.
– Послушайте, – обратился он к миссис Перкс. – Мы очень рады, что вы рады, но если вы нам и дальше станете говорить такое, то мы будем вынуждены уйти, а нам бы очень хотелось остаться и посмотреть, обрадуется ли мистер Перкс. Только мы больше совсем не можем это про себя слушать.
– Молчу, – сияя лицом, кивнула ему миссис Перкс. – Да только мыслей моих-то не остановишь. Ведь если…
– А вот вы мне не дадите какую-нибудь тарелку для булочек? – не дала ей продолжить Бобби.
И миссис Перкс, спохватившись, сноровисто накрыла на стол. Булочки, мед и крыжовник выложили на тарелки. Розы поставили в две стеклянные банки из-под варенья. И стол, по словам миссис Перкс, стал выглядеть так, что «хоть принца здесь угощай».
– Подумать только, – сказала она. – Я уж и убралась пораньше. Мелкие наши приволокли для него полевые цветы. А в субботу я прикупила да спрятала унцию его любимого табака. Вот, думала, это единственный для него подарок и будет, а тут… – Осекшись, она прислушалась. – Боже милостивый, а он сегодня-то вроде пораньше явился.
Перкс и впрямь уже отодвинул засов калитки.
– Ой, – прошептала Бобби. – А давайте-ка, миссис Перкс, мы сперва спрячемся, а вы ему все расскажете. Только, конечно, сперва свой табак в подарок преподнесите. А потом, когда вы ему расскажете, мы все выскочим и начнем кричать: «С днем рождения!»
Это был замечательный замысел, но при его воплощении все как-то сразу пошло вкривь и вкось. Во-первых, у Бобби, Филлис и Питера почти не осталось времени спрятаться, и они лишь в последний момент сумели забежать в прачечную, толкая перед собой нескольких юных Перксов, которые, замерев с разинутыми ртами на пороге, преграждали им путь. Во-вторых, когда в прачечной к многочисленному потомству Перксов и разнообразной хозяйственной утвари прибавились трое детей из Дома-с-тремя-трубами, там оказалось весьма-таки тесно. И в-третьих, дверь дети закрыть за собой не успели и поневоле вынуждены были слушать все, что происходило на кухне.
– Привет, старушка! – донесся до них голос вошедшего мистера Перкса. – А недурное у тебя тут угощеньице!
– Это в честь твоего дня рождения чай, – отвечала жена. – И вот тебе унция твоего табака излюбленного. Вспомнила про тебя в субботу и прикупила.
– Ох, молодчина, старушка. – Раздался звук звонкого поцелуя. – А вот что там эта коляска делает? И свертки еще какие-то? И откуда ты эти сладости все взяла?
Ее ответа дети не услышали, так как именно в это время лицо у Бобби вытянулось от ужаса, и она прошептала:
– Кошмар. Ярлычки прикрепить к подаркам забыла. Теперь он не сможет узнать, от кого они, и решит, будто это от нас такая благотворительность или еще что-нибудь такое же нехорошее.
Тут-то они и услышали голос Перкса, громкий и довольно сердитый:
– Наплевать и не потерплю! Вот так прямо тебе и скажу!
– Но ведь это те самые дети, о которых ты столько мне говорил, – пыталась утихомирить его миссис Перкс. – Из Дома-с-тремя-трубами!
– А по мне хоть ангел из рая, все одно наплевать! – грянул муж. – Все годы сами с тобой справлялись, ни у кого даже крошки не попросили. И сейчас ни от какой благотворительности ничего не возьму, в мои-то годы! И ты, Нелл, не смей!
– Да тихо тебе! – шикнула на него миссис Перкс. – Уйми, Берт, свой дурацкий язык, ради Бога. Они же все трое в прачечной и слышат каждое твое слово.
– Ну, тогда им сейчас будет много чего от меня послушать! – еще больше разбушевался муж. – Я и прежде им завсегда говорил, что думаю. И сейчас еще как скажу! – И достигнув в два шага полуприкрытой двери прачечной, он постарался ее распахнуть пошире, что, впрочем, не до конца у него получилось, так как она отворялась внутрь, а прямо за ней притаились дети.
– Выходите! – крикнул он им. – Выходите и признавайтесь, что вы всем этим себе навоображали! Я у вас клянчил когда-нибудь? Жаловался, что на жизнь не хватает? Или просил у вас эту вашу благотворительность?
– Ой! – горестно выдохнула Филлис. – А я думала: вы будете рады. Никогда в жизни больше не стану никому делать добро. Не стану. Никогда.
Она разрыдалась.
– Мы не хотели вам причинить никакого вреда, – сказал Питер.
– Главное не чего вы хотели, а чего сделали, – бросил угрюмо Перкс.
– Ой, не надо! – воскликнула Бобби, пытаясь изо всех сил быть отважнее Филлис и найти больше слов, чем Питер, чтобы Перкс наконец их правильно понял. – Мы думали, вам понравится. Нам тоже всегда делают подарки на день рождения.
– Ну да, ваша собственная родня. Это совсем другое, – свирепо проговорил Перкс.
– Нет, – возразила Бобби. – Совсем не только наша родня. Раньше прислуга нам обязательно что-то дарила, и мы ей тоже, в дни их рождения. А когда у меня был недавно, мама мне подарила брошку-лютик, а миссис Вайни две прекрасные стеклянные вазы. И это была совсем не благотворительность.
– Будь это одни стеклянные вазы, и я бы смолчал. Но здесь куча разного. А мне не надо и не возьму. Сами прекрасненько все имеем, – не смягчился Перкс.
– Но здесь ведь не только от нас подарки, но и еще от многих людей из деревни, – уточнил Питер. – Мы просто забыли пометить что от кого.
– Что от кого? От других, говоришь, людей? – грозно переспросил Перкс. – А кто, интересно, людей-то этих настропалил?
– Ну, мы, – шмыгнула носом Филлис.
Перкс тяжело опустился на стул с подлокотниками и глянул на них, как поздней назвала это Филлис, «испепеляющим взглядом отчаяния».
– Значится, вы тут ходили и языками мели по соседям, что мы концы с концами не сводим? Унизили нас, выходит, на всю округу. Ну, так теперь забирайте свои эти штучки-дрючки и несите обратно, у кого взяли. Премного обязан. Может, вы для меня и хотели какого-то там добра, но я больше с вами знакомства водить не желаю. Так вот и знайте, коли не возражаете.
И он резко крутанулся вместе со стулом, чтобы сесть спиной к детям. Деревянные ножки надсадно проскрежетали по каменному полу прачечной. Какое-то время висела гнетущая тишина. А затем вдруг Бобби проговорила:
– Послушайте, но ведь это просто ужасно.
– И я об том же, – буркнула спина Перкса.
– Послушайте, – повторила Бобби, и в ее голосе прозвучало отчаяние. – Если хотите, то мы, конечно, уйдем. И если хотите, то можете не дружить больше с нами. Но…
– Мы всегда будем вашими друзьями, – не дала ей договорить Филлис. – Даже если вы теперь станете плохо к нам относиться, – шмыгнула носом она.
– Заткнись, – яростно прошипел в ее сторону Питер.
– Но прежде чем мы уйдем, – смогла наконец продолжить свою отчаянную попытку Бобби, – я хочу вам показать ярлычки, которые мы надписали для каждого из подарков.
– Не знаю и знать не хочу никаких ярлычков, кроме тех, что на багаже в моей собственной жизни! – объявила спина мистера Перкса. – Сколько лет сохранял свою безупречность, да жена вот стиркой чужого белья прирабатывала. Жили себе поживали, ни перед кем не одалживались. И все для того, чтоб теперь надо мной надсмехались соседи!
