– Где-то в полдевятого, может чуть позже, Шилов ушел, и почти сразу же появились те, кто у шефа был… И Корзун сказал ставить второй корпус на сигнализацию, ну, в смысле, что шеф уехал.
– Ты сразу же поставил?
– Да. Это прямо при Женьке Корзуне было, он как раз в дежурке расписывался в книге!
– Допустим… А потом? Все нормально?
– Да, сигнализация «схватилась» сразу, без проблем… А то иногда бывает…
– Я знаю.
– Вот… А потом Женька с Зайченко уехали, минут через десять.
– Не сразу?
– Нет. Денис все суетился, у него что-то там срывалось… Он даже в дежурку забегал, звонил, не мог дозвониться.
– А почему не от себя?
– Не знаю, – пожал плечами здоровяк.
– У него же там телефон – фирменный, с трубкой дистанционной, с автодозвоном. Зачем же из дежурки звонить?
– Не знаю. Я с Корзуном во дворе был… А потом они сели в машину и уехали.
– А Кожин?
– Он как вернулся от шефа, так, по-моему, сразу в кладовку ушел. И спустился, когда нас двое осталось. Минут без десяти девять.
– И что делал?
– В смысле? Ничего… Вынес пять упаковок пива, из представительских… Но он имеет право! Мне так объяснили, что…
– Все правильно. К тебе – никаких претензий!
– Ну! Он мне эти упаковки даже дал подержать, пока с ключом возился – замок в машине заело. Потом открыл, попросил двигатель послушать, ну и вообще…
– А ты в машинах сечешь?
– Ну-у, кое-что понимаю! Он, кстати, тоже звонить бегал, сообщить, что задерживается.
– В дежурку?
– Да. Я ж ему сказал, что Денис… Точно! Вспомнил! Зайченко не мог свою трубку японскую найти! Поэтому и звонил от нас. А Женька сказал, что это, наверное, Иваныч ее опять куда-нибудь запихал… Точно!
– Видишь, как здорово! – хлопнул по плечу охранника Виноградов. – Вот что значит – мы с тобой хорошо друг друга дополняем.
– Ага! – расплылся в улыбке польщенный парень. – Кожин не поверил сначала, но тоже трубку не нашел, поэтому и звонил из дежурки… Первый раз не дозвонился, потом мы зажигание выставили… Кстати, когда он второй раз пошел звонить – тут сигнализация и сработала!
– Да ты что!
– Ну! Мы всё сразу бросили – и туда, на второй корпус…
– Хорошо хоть вдвоем!
– Еще бы! Кожин, конечно, не боец, но… У меня – газовый ствол, у него тоже – свой, личный оказался. Все-таки!
– Конечно… Через сколько вы там были?
– Да через минуту. Ну – полторы от силы! Он даже машину не запер – сразу рванули.
– А пока улицу перебегали – автомобилей каких-нибудь подозрительных, людей…
– Нет, следователь спрашивал. Из-под арки точно никто не появлялся, а по пути… Нет. Ничего не заметил, – понурился охранник.
– Следы? Еще что-нибудь?
– Нет. Сразу было видно – дверь тяжелая, металлическая. Приоткрыта. Мы сразу внутрь: в туалете никого, а больше из помещений – «предбанник» и комната переговоров. Никого! Спрятаться негде…
– Я знаю. – Виноградов прекрасно представлял это крохотное помещение, использовавшееся обычно для нерекламируемых встреч.
– Вот… Сейф – настежь. Пустой. Замок вроде не сломан.
– Да, судя по всему, и дверь, и сейф открыли ключами, – доверительно поделился информацией Владимир Александрович.
– Похоже… Но точно знал, что брать, ни ящики, ни столы не тронуты. Магнитофон, копировалка, телефоны… Всё на месте.
– Маренича пытались найти?
– Нет! Он же еще ехал тогда, а радиотелефон им отключили…
– Давно?
– Еще летом… Ну а что? Кожин тоже начальник. Он и велел милицию вызвать. И правильно, по-моему!
– Абсолютно! – кивнул капитан. – Ты молодец. Хватка есть. И мозгами работать умеешь… Ладно, с этой историей разберемся – и еще поговорим с тобой. Но сейчас – чтоб как умерло! Понял?
– Нет вопросов!
Вообще, сказать человеку приятное не так уж сложно. Это не требует каких-то особых временных или материальных затрат, но эффект зачастую дает великолепный, особенно если не слишком кривишь душой. Впрочем, мысль эта была задолго до Виноградова и значительно более элегантно высказана одним видавшим виды испанцем – тем удивительнее, что мало кто возвел ее в жизненный принцип.
– Так ты зайдешь, ваше благородие? А то ведь уеду… – Перехватив взгляд Владимира Александровича, невесть когда возникший поодаль Шилов выбросил изломанный окурок и, не дожидаясь ответа, скрылся в темном проеме.
– Иду! – отозвался в пустоту капитан и, попрощавшись с улыбающимся охранником, направился вслед очередному «фигуранту»…
Шилова в «Нефтегазойле» уважали за исключительную деловую порядочность, знание людей и способность не теряться в присутствии власть имущих – будь то кавказские авторитеты на иномарках или инспектор местного пожарного надзора. Начав три года назад со взятой «на комиссию» упаковки голландского маргарина, он стремительно раскрутился, пошел в гору, и кое-кто даже прочил Шилова на место заместителя по коммерции. Некогда почти убыточный, его склад теперь приносил стабильную и вполне ощутимую прибыль, несмотря на то что часть товара отпускалась своим по цене закупочной и даже подчас ниже.
Пил Шилов только дешевые портвейны, не курил, матом не ругался, верхом литературы считал роман Энрике Бурдовеса «Смерть под израненным кактусом» и внушительных размеров критические статьи Топорова…
Мало кто знал, что карьеру свою Володя Шилов начал экспедитором на областной овощебазе, по молодости и сопливости своей сел, честно оттрубил свой «шестерик» в архангельских лесах и вынес оттуда стойкую и глубокую неприязнь к людям в форме, язву и стремление покинуть родину с суммой, достаточной для безбедного существования где-нибудь в теплых тропиках. Он легко переносил подтрунивание окружающих по поводу вечно затрапезного вида, питался принесенными из дому бутербродами – и копил, копил, копил свободно конвертируемую валюту.
К Виноградову он относился неплохо, чувствуя в капитане что-то не до конца милицейское.
– Пытать будешь? – поинтересовался Шилов, когда тяжелая дверь склада закрылась за последним на сегодня покупателем.
– А надо? – в свою очередь спросил Владимир Александрович, запихивая в сумку оплаченную по оптовой цене снедь. – Как скажешь.
– Присаживайся. Чифирнешь?
– Давай.
Склад представлял собой тесный сводчатый подвал, сухой, с облезлыми кирпичными стенками и парой мощных запыленных ламп. Продукты были здесь повсюду – в шкафах, на стеллажах и поддонах, штабелями невскрытых коробок и россыпью заползали на одинокий письменный стол, нависая над входом и путаясь под ногами. Ориентироваться в этом бедламе мог только хозяин да работавшая с ним до недавнего времени жена – сейчас она ходила на сносях и в «Нефтегазойле», естественно, не появлялась.
