– Вроде того, – вздохнула Надежда.
– Очень неразумно.
– Идите к черту! – разозлилась она. – Лучше скажите, что сейчас делать.
– Значит, он сегодня приехал с Зинаидой, следовательно, те еще ничего не знают.
– Почему это? – Очевидно, удар по голове притупил Надеждину способность быстро соображать.
– Потому что в противном случае к вам пришел бы не капитан, а эти, из лагеря. Придется устроить аварию.
– Вы что, убить его собираетесь? – испугалась Надежда. – И опять я свидетель.
– Надо бы, – вздохнул Алексей. – Сволочь продажная! Но нельзя – менты со всей области понаедут.
Он подтащил капитана к машине и резко стукнул головой о руль. Раздались стон и бульканье. Это было слишком для сегодняшнего вечера, и Надежда, шатаясь, отошла подальше в поле, потому что ее саму затошнило. Алексей ходил по дороге, что-то прикидывая, потом сел в машину, разогнал ее, направив прямиком в толстую березу, оставшуюся от аллеи, посаженной помещиком Воронцовым. Машина врезалась в дерево, раздался сильный удар, что-то загорелось. Алексей торопливо подтащил безжизненное тело Свирбенко поближе, чтобы казалось, что капитана выбросило из машины от удара о дерево.
– Уходим, а то сейчас взорвется.
– Его не достанет?
– Нет, он не обгорит, но голову я ему разбил прилично. Пусть капитан полежит в больнице и подумает о своем поведении.
– Подождите! – внезапно в мозгу Надежды мелькнуло смутное воспоминание. – У него в кармане должна быть коробочка такая, с дискетами…
– Нет там ничего!
– Не может быть! Значит, она выпала в машине.
И тут прогремел взрыв.
– Бежим, а то люди увидят. Черт с ними, с вашими дискетами.
– Одна из них была вашей, – грустно сказала Надежда.
– Значит, это ее нашел Персик?
– Ну да. – Надежда виновато на него поглядела, но это не помогло – Алексей готов был ее убить.
– Если бы вы сразу отдали ее мне!
– Сейчас, разбежалась! – Надежда немедленно разозлилась. – Если бы вы не морочили мне голову, а сразу сказали, кто вы такой…
– Между прочим, я спас вам жизнь!
– Это не аргумент! – парировала Надежда. – Вы спасли мне жизнь, потому что надеялись получить от меня информацию. И уж если вы такой крутой и бесстрашный, то почему не защитили меня в собственном доме? Если бы подлец Свирбенко ударил меня посильнее, я бы вообще могла не очнуться.
– Я не успел, – признался Алексей, – слишком поздно нашел его спрятанную машину.
Разговор они вели на бегу. Алексей помог Надежде перебраться через канаву, и наконец они достигли ее дома. Кругом было тихо, только у самого крыльца им бросился под ноги взъерошенный Бейсик. Пока Алексей проверял, все ли в порядке во дворе, не видел ли кто, как они после взрыва бежали от старой дороги, Надежда, сама не зная почему, быстро спрятала многострадальный компьютер под подушку и накрыла еще сверху одеялом.
Алексей запер двери и уселся напротив Надежды, не зажигая света. Со стороны старой дороги с места взрыва послышались крики.
– Позвонят в Оредеж, приедет полиция и «Скорая». Полиция ничего не заподозрит – ехал пьяный, врезался в дерево. А вот те, из лагеря…
– Кто же они такие? Что за страшные дела там творятся?
– Вам бы лучше про это не знать, – Алексей смотрел строго, – как говорится, меньше знаешь – и так далее. Надо бы вам отсюда поскорее уехать, но нельзя – еще заподозрят.
– Да я завтра ехать никуда не смогу – голова сильно болит, слабость.
– Отдыхайте сейчас, я завтра вас навещу.
Когда Надежда запирала за ним дверь, со стороны старой дороги послышался шум подъезжающей машины.
На следующий день все новости принесли с утра пораньше Нина Михайловна с Персиком. Они подробно рассказали про аварию, и про взрыв, и про то, что капитана Свирбенко отвезли в больницу в тяжелом состоянии.
– А ты что, Надя, не выходишь?
– Голова что-то побаливает, давление, наверное.
– Ясное дело. Тебе сколько лет – сорок пять? Ну, так это самый для женщины критический возраст. Организм перестраивается – старость не за горами, – выдала эта злыдня Нина Михайловна.
Надежда хотела сказать, что ей не сорок пять, а сорок восемь и что старухой она себя совершенно не чувствует, но махнула рукой. Бейсик весь день был к Надежде чрезвычайно внимателен, лежал на коленях или рядом и мурлыкал, по выражению Сан Саныча, усиленно работал котом. К вечеру, когда стемнело, в окно постучал Алексей.
– Вы живы?
– В некотором роде, – пробормотала Надежда. – Какие новости?
– Абсолютно никаких, – недовольно ответил он.
Надежда чувствовала себя виноватой из-за дискеты, поэтому попыталась наладить отношения:
– Можете вы мне хотя бы намекнуть, каковы ваши дальнейшие планы?
– Хотел бы я сам знать, – вздохнул он.
– Я мало о вас знаю, – нерешительно продолжала Надежда, – но, судя по тому, что я видела, вам нужно каким-то образом незамеченным пробраться в лагерь. Пока вам это не удалось.
– Да, я облазил все окрестности, кое-что мне удалось разглядеть и выяснить, но не все. С реки тоже не подойти, вернее, подойти, но к самому дому не подобраться.
– Там дом большой, каменный, бывшее поместье Воронцовых, а еще амбар, то есть на самом деле не амбар, а конюшня…
– Подробнее, пожалуйста.
– В общем, когда мы тут дом купили да появилось время по окрестностям гулять, было это лет десять назад, поместье стояло пустое, а рядом в бывшей конюшне колхоз устроил овощехранилище. Потом крыша в некоторых местах совсем прохудилась, видно, картошку заливать стало, забросил колхоз это строение. И стали там бомжи жить, во всяком случае летом. А дальше все к лагерю отошло.
– Насколько я мог выяснить, крышу они починили, а стенам каменным что сделается, и так по всему выходит, что у них там склад.
– Скорей всего. А вы знаете, что помещик Воронцов примерно в шестидесятых годах прошлого столетия конюшню сделал уже из готового строения? Ну, естественно, что-то там переделывал, но фундамент и стены были.
Надежда оживилась и пересказала Алексею все сведения про новгородцев, бежавших от Ивана Грозного, и так далее.
– Муж мой русской историей очень интересуется. Как стал он бывать здесь со мной, так загорелся идеей выяснить побольше об этих местах. В библиотеки ходил, даже в Лугу ездил в краеведческий музей. Но это уже позже было, а раньше, лет восемь назад, когда мы с мужем еще незнакомы были, сидим мы с приятельницей как-то в Оредеже, автобуса ждем. И присоседился к нам один такой дядечка средних лет, не пьяный, одет ничего себе. Давай разговаривать, рассказывать про здешние места. Сам он родился в Забелине, сейчас живет в городе, а сюда приезжает мать проведать. И как начал он нам лапшу на уши вешать!
