И где-то к концу 81-го года у меня начала лопаться кожа на руках. Позвали этого доктора Мальхеба. Он мне: дышите. Я дышу. Так, еще дышите, глубже. Я дышу. Он говорит: дыхание у вас хорошее. Я говорю: а как вы можете сказать, что дыхание у меня хорошее, если вы меня не слушаете? У него стетоскоп-то висел на шее, он его даже в уши не вставил. И так он разорался… Дали мне перчатки из искусственной кожи. А моя кожа все равно лопается. Позвали все-таки начальника тюремного госпиталя. Был такой майор Ван Роен. Он посмотрел и сказал, что это недостаток хлорофилла. Дело в том, что у меня было одно-единственное окошечко под самым потолком. Туда свет никогда не заходил. Он говорит: только если солнце будет, хлорофилл появится и это пройдет. И меня через полтора года после начала моей отсидки поселили в штрафное отделение тюрьмы Претории…
Так я просидел до мая 1982 года. Однажды пришел начальник тюрьмы, принес костюм, довольно приличный, по моему размеру, и рубашку, галстук. А до этого сняли мерку, я все не мог понять, для чего. Повезли к заместителю начальника контрразведки генерал-майору Бродерику. Сидел передо мною интересный такой, вальяжный мужик. Он мне сказал сразу: передаем тебя для обмена. И предупредил: тебя передадут нашей национальной разведывательной службе. Не показывай им, что знаешь об обмене…».
А вот как происходила процедура обмена:
«Привезли меня на огромную скалу, там, где монумент первопроходцам ЮАР – бурам, рядом с местом кровавой битвы между зулусами и белыми. Здесь, говорят, тебя и расстреляем. Ну, я постоял. Потом запихнули в машину и повезли в аэропорт. В боинге-747 «Джумбо» нас летело восемь человек: я и моя охрана. Прибыли во Франкфурт-на-Майне.
Пересадили меня в вертолет Ведомства по охране границ Западной Германии. Приземлились около КПП «Херлесхаузен». Там и проводился обмен.
Сначала привезли тех, на кого меня должны были обменять. Одиннадцать человек – 10 немцев и один офицер армии ЮАР, в свое время попавший в плен в Анголе во время рейда туда южноафриканской армии. Все одиннадцать с чемоданами. А мне вещей не отдали: у меня маленький кулечек, где кусочек зеленого мыла. Зачем я его взял из тюрьмы, так и не знаю. Потом еще ремень матерчатый от тюремных брюк. Я его свернул и положил в кулек, когда меня из тюрьмы выводили. Единственное, что там для меня было ценного, это машинка для свертывания сигарет, мне ее подарили юаровские заключенные.
Доставили меня к какому-то ангару. Смотрю, внутри маячат две фигуры – Виктор Михайлович Нагаев, ныне генерал-майор в отставке, и Борис Алексеевич Соловов, начальник отдела безопасности, бывший. Ну, расцеловались, конечно. Посадили меня в машину и поехали в Берлин…».
После возвращения в СССР Алексей Козлов в 1982–1986 годах работал в центральном аппарате Первого Главного управления КГБ СССР. Затем высказал просьбу о вторичном направлении в постоянную командировку на нелегальную работу. Будучи раскрытым нелегалом, работал за границей с 1986 года по 1997 год. Информация об этом периоде до сих пор является секретной. После выхода в отставку продолжал работать в Службе внешней разведки России, занимался преподавательской, консультативной и аналитической работой.
Указом Президента Российской Федерации от 7 декабря 2000 года за мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания, полковнику в отставке Козлову Алексею Михайловичу присвоено звание Героя Российской Федерации с вручением знака особого отличия – медали «Золотая Звезда»117.
Чего не покажут в кино
Любая попытка снять художественный фильм, где были бы воспроизведены максимально достоверно события, предшествующие обмену Абеля на Пауэрса, – обречена на провал. И дело не в том, что подробности этого дела до сих засекречены. Просто реальная история обмена слишком буднична и скучна, если сравнивать ее с теми, о которых мы уже рассказали. Хотя и в ней есть множество малоизвестных эпизодов.
Кому слава, а кому забвение
Из пяти основных участников обмена (разведчик, летчик, студент и двое адвокатов – восточногерманский и американский) четверо удостоились чести был запечатленными в кино. Правда, первому досталась лишь короткая роль – произнести короткий монолог перед фильмом, который был посвящен приключениям его коллеги. Двух других – американских летчика и адвоката – сыграли актеры.
Впервые Пауэрс предстал перед зрителями в 1986 году, когда в кинотеатрах СССР демонстрировали фильм «Мы обвиняем». И хотя в первых кадрах картины создатели утверждали, что фильм основан на реальных событиях, реконструировать им удалось лишь сам судебный процесс. А происходящие до этого события – набор «штампов» времен «холодной войны». Ну, и сильно мифологизированная история полетов над СССР американских самолетов-разведчиков. Чего только стоит идея ЦРУ ликвидировать Пауэрса, который находился в следственном изоляторе Лефортово до начала судебного процесса. Разумеется, американская разведка реализовала бы такой план, если бы у нее была бы такая возможность. В реальности этого не могло произойти по двум причинам. Во-первых, пленник тщательно охранялся и незаметно применить к нему некое воздействие, которое бы его убило, было крайне затруднительно. Во-вторых, если бы каким-то образом Москва узнала даже о подготовке такой акции, то разразился бы такой международный скандал, по сравнению с которым последствия от сбитого самолета-разведчика – лишь легкое недоразумение в отношениях между двумя странами.
Да и сам процесс «перерождения» американского пилота, который по версии создателей картины «Мы обвиняем» под влиянием следователя осознал, что его работодатели из ЦРУ «плохие парни», и начал активно на суде свидетельствовать против них, – воспринимается как-то фальшиво. Что не удивительно, ведь картина была снята по канонам соцреализма. В отличие от того же «Мертвого сезона». Последний помнят до сих, в отличие от фильма «Мы обвиняем». Поэтому можно утверждать, что до 2015 года образ Пауэрса в кино не был запечатлен. Зато он остался «в памяти народной». Спасибо, говоря современным языком, PR-компании в советских СМИ летом 1960 году. Ну, и выставке в столичном парке Сокольники, где демонстрировались обломки сбитого самолета.
«Мертвый сезон»
В 1968 году на широкий экран вышел двухсерийный фильм «Мертвый сезон». Впервые советский кинематограф произвел картину, которая была посвященный деятельности советской разведки в годы «холодной войны». Единственный раз со вступительным словом выступил разведчик-нелегал Вильям Фишер (при аресте он назвался Рудольфом Абелем), который за несколько лет до этого вернулся с задания. А его коллега Конон Молодый был консультантом картины. Режиссер Савва Кулиш делал фильм в стилистике, близкой к документальной. Впрочем, если Вильяму Фишеру и Конону Молодому первая серия понравилась – все очень похоже на то, чем они занимались – то вторая, с погонями и перестрелками, – нет. Да и финальная сцена обмена их не впечатлила. Говорят, все было по-другому. Да и снимали ее в Москве, на 67-м км Ленинградского шоссе, а не в Германии.
Впервые достаточно подробная биография Вильяма Фишера на русском языке была опубликована лишь в 1992 году. До этого времени граждане СССР знали, что он был разведчиком-нелегалом в США (проживал там под чужим именем), был арестован, провел несколько лет в американской тюрьме и был обменян на пилота ВВС США Пауэрса. В предисловии к книге Джеймса Донована «Незнакомцы на мосту. Дело полковника Абеля»118 ветеран органов госбезопасности Дмитрий Тарасов рассказал о том, кто же такой Вильям Фишер.
