– Хочешь здесь остаться?
– Так себе.
– Не нравится?
– Еще не знаю.
– А зачем приехал?
– Женщина тут одна меня уговорила…
Сказал ее имя, фамилию и на всякий случай дал неверный адрес.
– Слушай, парень, я хочу, чтобы ты мог тут пробыть весь месяц. Об одном прошу: надоест, скажи мне, я дам тебе на билет, и ты вернешься в Варшаву; только не убегай и не подстраивай так, чтобы я отсылал тебя якобы против твоей воли. Я позволю тебе делать все, что хочешь, но порядка не нарушать и к детям не лезть. Спокойной ночи.
И подал ему руку.
Не пытайся общаться с ним, как с ребенком, он тебе прыснет в лицо или изобразит раскаяние, а сам отвернется и бросит что-нибудь язвительное, метко схваченное, чтобы поднять тебя на смех. Все, только не приторная сентиментальность; почувствовав к тебе презрение, он использует ее, чтобы тебя осмеять.
34. Был и второй такой.
В задушевной беседе с глазу на глаз, когда не глядела на него глупая, покорная и трусливая ребятня, которую он презирал, он открылся мне, расчувствовался и обещал исправиться.
На такие беседы нельзя ссылаться и не надо требовать выполнения обещаний.
Когда несколько дней спустя он хватил по лбу плошкой подтолкнувшего его во время еды мальчика и я бестактно, в резкой форме, напомнил о данном мне обещании, он ответил ненавидящим взглядом. Через несколько дней он выкрал одежду, переоделся в лесу и пошел на вокзал.
Я хотел бы обратить внимание молодых работников, которые не знают детей из беднейших слоев, на одно обстоятельство: среди этих детей есть и вполне воспитанные, и совсем запущенные дети. Эти две категории детей не только взаимно избегают друг друга, не любят, не ценят. Но дети, воспитываемые в семьях, боятся детей уличных. Невдумчивый социолог не видит колоссальной разницы между нравственным и безнравственным ребенком: оба, дескать, бедные, живут в предместьях, в бедных районах, принадлежат к одной среде. А ведь поэтому первый и боится второго, поэтому он ему и опасен. И никто не вправе заставлять их дружить.
В последнюю неделю сезона часто слышишь, как силком навязанные незадачливые друзья грозят:
– Погоди, вернешься в Варшаву, уж я тебе отплачу.
35. Я был свидетелем отчаянных усилий определенной группы лиц открыть детские клубы в Варшаве.
Я читал и книжечку с отчетом о предпринимаемых в том же направлении попытках в Москве
[30]
. Одна и та же ошибка вызывала одни и те же трудности. Когда школьники потребовали исключения хулиганов, заведующая школой сказала с упреком:
«Мой сынишка играет с ними, а вы не желаете; нехорошо!»
Ее сынишка мог играть: его не изобьют, когда он вечером будет возвращаться с работы домой, и ему никто не крикнет: «Эй, ты, что это за краля с тобой?», когда пойдет в воскресенье с двоюродной сестрой в костел; к нему не пристанут: «Одолжи гривенник на папиросы».
Если ее сынишка пойдет с мамой и тетей на прогулку и к нему подбежит маленький оборвыш, а тетя в ужасе спросит: «Откуда у твоего Антося такие знакомства?», мама тоном превосходства ответит: «Это его товарищ по клубу» – и посмеется над богобоязненной отсталостью старой тетки.
Но мать-работница совершенно справедливо испугается и станет остерегаться такой дружбы.
Если взрослый рабочий вправе не желать дружить с пьяницей или вором даже не потому, что опасно, а просто потому, что марает доброе имя, сын рабочего вправе, более того, обязан избегать дурной компании.
А если хулиган лишь прикидывается хорошим, чтобы благодаря случайной встрече проникнуть в среду таких ровесников, к каким он иначе не попал бы? Чтобы извлечь выгоду из знакомства?
Допускать товарищеские отношения между детьми, совершенно разными по своим нравственным качествам и жизненному опыту, кого лишь бедность объединяет в одну среду, – это значит вовлекать какую-то часть из них в дурную компанию, легкомысленно испытывать их моральную стойкость.
36. Я настаивал:
– Играйте вместе.
Подзадоривал:
– Вас тридцать, а он один. Значит, вы все не можете исправить одного, а он один испортит вас всех?
– А что мы должны делать, чтобы его исправить? Он не хочет с нами играть, а соглашается, так всю игру расстраивает.
Правы были дети, не я.
Лишь значительно позже я понял, что, если воспитатель хочет держать вместе с обычными детьми детей безнравственных, на нем лежит вся ответственность и обязанность за всем следить. Детям этот труд не под силу.
Даже самое, казалось бы, прекрасное теоретическое положение должно быть подтверждено. Даже самая очевидная истина, если она трудно применима на практике, должна быть добросовестно критически пересмотрена. Мы значительно опытнее детей, мы многое знаем, чего дети не знают, но что они думают и что чувствуют, они знают лучше нас.
Если ребенку чего-либо хочется, а почему – он не говорит, он или скрывает истинную причину, или не вполне ее сознает. Искусство воспитателя в том и заключается, чтобы узнать, порой догадаться, часто доискаться этих полуосознанных мотивов.
– Тут что-то кроется, – чем чаще воспитатель так думает, тем он быстрее будет совершенствоваться и тем вернее избежит ошибок, вытекающих из ложных теоретических положений.
37. Я навязывал детям общество разболтанных, физически неполноценных или несимпатичных ребят.
Это было бессмысленно.
Ребята играют в горелки. Слабосильный ребенок не умеет ни убегать, ни ловить. А нечестный нарочно будет так убегать, чтобы его быстрее поймали, он сам хочет гореть. Если ты заставишь ребят играть с ними, ребята будут их избегать, не станут ловить.
Да и вообще кто из взрослых сядет играть в карты с шулером или таким, который не умеет играть?!
Вы даете мячик, но с условием, что и тот будет играть. Надо ли удивляться, что ребята неохотно идут на это? И можно ли их винить за то, что чувствуют к нему неприязнь? И не побьют ли, если из-за него проиграют, и кто тогда будет виноват?
Забота о детях этого типа требует большого такта. Надо следить не только за тем, чтобы их не обижали, но чтобы и они никому не мешали.
«Вечно его дожидайся. Вечно он игру расстроит. Опять из-за него воспитатель на нас сердился: что-то запретил, отобрал, чем-нибудь пригрозил».
В первом сезоне я вел целые бои из-за какого-нибудь растяпы, во втором с умилением наблюдал, как величайший забияка взял добровольно под защиту самого тихонького мальчика.
